Рик Риордан: Сын Собека

Мои пальцы сжались вокруг рукояти меча.

— У меня все было под контролем. Я собирался вызвать кулак...

За то, что случилось дальше, я беру всю ответственность на себя. Я не хотел этого. Честно. Но я разозлился. Как я, наверное, уже упоминал, в заклинаниях я был не ахти. Находясь внутри крокодила, я собирался вызвать Кулак Гора: гигантскую, сияющую голубым светом, руку, которая может смести двери, стены и вообще все, что попадется у нее на пути. Я планировал пробить себе путь из монстра. Грубо, да. Но, эффективно. Я предполагал, что заклинание все еще было в моей голове, готовое к запуску, как заряженное ружье. Встретив лагерного мальчика, я был в ярости, что уж говорить об ошеломлении и смятении, поэтому, вместо английского слово «кулак», которое я хотел сказать, получилось древнеегипетское: «khefa».

Вы даже не представляете себе, к каким неприятностям это может привести.

Как только я произнес заклинание, между нами в воздухе вспыхнул иероглиф — гигантский кулак, размером с посудомоечную машину, который отправил лагерного мальчика в соседний округ. В буквальном смысле, он выбил парня из его обуви. Лагерный мальчик вылетел из реки с громкими булькающим звуком! И последнее, что я видел, были босые ноги, достигшие второй космической скорости, когда он отлетел назад и исчез из виду.

Нет, мне это не понравилось. Ну... может быть чуть-чуть. Но я также чувствовал себя подавленным. Даже если парень был немного резок, это не значило, что можно было отправить его на орбиту кулаком Гора.

— О, великолепно, — я ударил себя по лбу.

Я начал пробираться через болото, опасаясь, что на самом деле убил этого парня.

— Чувак, мне очень жаль! — я закричал, надеясь, что он услышит меня. — Ты...

Волна пришла из ниоткуда. Двадцатифутовая стена воды врезалась в меня и толкнула обратно в реку. Я начал захлебываться. Во рту был ужасный вкус, как будто я проглотил сырую рыбу. Открыв глаза, я увидел, как лагерный мальчик прыгает в мою сторону с поднятым мечом.

Я поднял хопеш, отражая удар. Однако, мне едва удалось сохранить голову от рассечения пополам, так как лагерный мальчик был сильным и быстрым. Я пошатнулся, а он все продолжал нападать меня. Каждый раз мне удавалось парировать его удары, но даже тогда я мог признать свое поражение. Его лезвие было легче и быстрее... и да, он был лучшим фехтовальщиком, чем я.

Я хотел объяснить, что совершил ошибку. На самом деле я не был ему врагом. Но я полностью сконцентрировался на том, чтобы не быть разрезанным пополам. Однако у лагерного мальчика не было проблем с речью.

— Теперь я понял, — сказал он, размахивая мечом над моей головой. — Ты какой-то монстр.

БАМ! Я парировал удар и отшатнулся.

— Я не монстр, — сумел выдавить я.

Чтобы победить этого парня, я должен был использовать нечто более стоящее, чем просто меч. Проблема заключалась в том, что я не хотел ранить его. Несмотря на то, что он пытался изрубить меня в бутерброд под соусом барбекю, я все еще чувствовал укол совести за то, что начал драку.

Он снова замахнулся, и у меня не осталось выбора. На этот раз я использовал свою палочку, поймав его клинок на сгибе из слоновой кости, я направил взрыв магии прямо в его руку. Воздух между нами вспыхнул и затрещал. Лагерный мальчик пошатнулся. Голубые искры чар заплясали вокруг него, как будто мое заклинание не знало, что с ним делать. Так кем же был этот парень?

— Ты сказал, что крокодил принадлежит тебе, — нахмурился лагерный мальчик, пока его зеленые глаза пылали гневом. — Я полагаю, ты потерял своего питомца. Возможно, ты дух из Подземного царства, которому удалось пройти через Врата Смерти?

Прежде чем я успел обдумать этот вопрос, он протянул свою свободную руку. Река изменила курс и охватила мои ноги. Я смог подняться, но мне надоело глотать болотную воду. Между тем, лагерный мальчик снова атаковал меня с поднятым мечом, собираясь нанести удар. В отчаянии, я уронил палочку и засунул руку в свой рюкзак. Мои пальцы сомкнулись на куске веревки.

Я бросил ее и закричал «ТАС» — командное слово связывающего заклинания, как раз тогда, когда бронзовый клинок лагерного мальчика врезался в мое запястье.

Вся моя рука забилась в агонии. Мое зрение затуманилось. Перед моими глазами заплясали желтые пятна. Я уронил меч и, задыхаясь, схватился за запястье. Боль была настолько мучительна, что я не мог думать ни о чем другом. Где-то внутри я осознавал, что лагерный мальчик мог с легкостью убить меня. Но по какой-то причине он не сделал этого. Волна тошноты заставила меня согнуться.