Unknown - 33ee9306377042518584434b26bf13cc

Веда выпалила следующие слова, прежде чем смогла себя остановить.

– Что случилось с твоей женой?

Она увидела, как у него заходили желваки, и поняла, что зашла слишком далеко. Линк перестал бить тяжелый мешок, хватая его, когда он качнулся обратно к нему.

Удержав его, детектив снова посмотрел на нее краем глаза. Зеленые глаза полыхали огнем.

– Я не знаю.

Его голос стал низким и хриплым.

– Почему бы тебе не спросить у своего парня?

Веда ахнула. Она не знала, чего ожидать, но уж точно не этого.

Линк прошел мимо нее, но в последний момент она схватила его за руку, остановив , когда он собирался сделать еще один шаг. Его бицепс на ощупь был словно камень, таким твердым, что, несомненно, она могла оторвать свои ноги от пола и качаться на нем как на лиане.

Детектив замер, но не повернулся, а просто посмотрел через свое плечо и встретился с ней взглядом.

– Он не мой парень, – прошептала она, услышав дрожь в своем голосе, когда поняла, что это не имело значения. Что на самом деле имело значение – это то, что он имел в виду, когда сказал все это. То, от чего её желудок сжался.

– И что это значит?

Казалось, они вдруг очутились в машине времени, когда уголок его губ приподнялся. Веда увидела тот самый момент, когда он сделал десять шагов назад.

Линк молча смотрел на нее, позволяя тишине заполнить комнату. Затем опустил свой взгляд на её пальцы, такие маленькие по сравнению с его бицепсом, которые до сих пор сжимали его.

Казалось, в его глазах плескался огонь, который будто обжигал её , поэтому Веда мгновенно отдёрнула руку, отпуская его.

Освободившись, детектив быстро пересек комнату и , не говоря ни слова , схватил свою спортивную сумку в углу, перед тем как дернуть и открыть дверь в тренажерный зал.

И в этот момент сердце Веды подскочило к горлу.

***

Гейдж вздохнул и вошел в свой дом с сумкой на плече. Становилось все тяжелее находиться вдали от Веды хотя бы несколько часов. Было все труднее входить в роскошное фойе коттеджа, в котором мужчина жил с не той женщиной. Было тяжело лежать в кровати, которую он ни разу не делил с Ведой, хотя свою она делила с ним в течение нескольких месяцев.

Каблуки туфель стучали по деревянному полу, пока Гейдж шел к лестнице. Хрустальная люстра сияла над головой, и от её света его кожаные туфли заблестели.

– Дорогой…

Он остановился, уже шагнув одной ногой на первую ступеньку, поворачиваясь на голос своей матери, который узнал бы где угодно. Гейдж нашел её в столовой, она как обычно сидела в мягком вольтеровском кресле, выпрямив спину. Приталенное черное платье, которое облегало все её изгибы, оттеняло бледную кожу, от чего та казалась прозрачной. Селеста почти сливалась с белым креслом, на котором сидела.

Она по-прежнему улыбалась своими красными губами, но, когда их глаза встретились, её улыбка стала теплее. Более легкой. Настоящей.

Гейдж подошел к ней, бросив сумку посередине фойе.

– Мама.

К ак только он подошел к ней , Селеста встала и поприветствовала его, крепко сжимая его руки, сильнее, чем обычно, и целуя в обе щеки.

Она позволила своему взгляду пробежаться по сыну , ища какие-то изъяны, которые смогла бы обнаружить только мать. Когда Селеста решила, что все в порядке, её взгляд метнулся через его плечо.

Гейдж проследил за её взглядом, увидев позади себя сумку, которую он бросил в фойе, и снова посмотрел на маму.

– Как долго ты сидишь здесь и ждешь меня?

Её улыбка стала не такой теплой и искренней.

– Да всего лишь последние пять дней, дорогой.

Гейдж побледнел.

– Пять дней?

– В течение пяти дней я сидела в этой столовой, ожидая увидеть знакомое лицо в доме моего сына и моей будущей невестки. Увидеть хоть кого-нибудь на самом деле. Пять дней… – она пожала плечами. – И ничего.

Гейдж тяжело сглотнул комок в горле. Он увидел, что мама заметила это.

– Я бросаю её , мама.

Она закрыла глаза. Селеста сильнее сжала его руки, не причиняя при этом боли, ведь женщина была недостаточно сильной, чтобы причинить мужчине физический вред, даже если бы захотела.

Селеста глубоко вздохнула. Её улыбка потеряла теплоту, которая была ранее, и превратилась в ту самую холодную усмешку, которую она всегда дарила отцу с того дня, как родился Гейдж.

– Ты живешь, чтобы мучить меня, – она опустила глаза.

Гейдж поднял голову.

– Может быть, для вас с отцом это было легко, но я не могу жениться на женщине, которую не люблю. Это не то, чего я хочу в своей жизни.