Владимир Кирсанов - 69. Русские геи, лесбиянки, бисексуалы и транссексуалы

Кабрит был натурой доброй и умной, но, как многие французы того времени, распущенной. (Вспомним хотя бы, кто открыл секреты однополого удовольствия современнику Дмитриева Филиппу Вигелю – все тот же учитель-француз). С учениками он щедро делился своими интимными успехами – ему было всего 26 лет, и он, как выразится Дмитриев в своем жизнеописании, «платил дань слабостям своего возраста». Отец «испугался последствий худых примеров» и забрал Ивана с братом из пансиона. Он решил дать детям образование под собственным руководством. Но учитель из него вышел плохой, да к тому же и Иван уже грезил похождениями. В пансионе он перечитал все сказки «Тысячи и одной ночи», «Приключения Робинзона Круза», но более всего увлекся любовными переживаниями «Истории кавалера де Грийу и Манон Леско». По этой книге Дмитриев получил представление о французской литературе и фактически изучил французский литературный язык, с помощью «Вояжирова лексикона». Да настолько хорошо, что «по охоте» вскоре смог начать переводить Лафонтена. Интересно, что мемуарах Дмитриев особо оговаривает, что «чтение романа не имело вредного влияния на его нравственность».

Образование Дмитриева было прервано пугачевским бунтом и войной с Оттоманской империей, которая началась в конце 1768 года. В русской провинции того времени, тем не менее, никаких развлечений, вроде клубов и салонов не было. Еще большей диковинкой был театр. День проходил в разговорах с «умными московскими приятелями» и карточными играми (ломбер). Мальчику-то и было всего двенадцать лет, но он уже резво вел разговоры о литературе и внимал рассказам о театре. Вскоре появилась и возможность увидеть оперу. Опасаясь, что вслед за Казанью во власти бунтовщика Пугачева окажется и Симбирск, Дмитриевы отправились в Москву. «Посещение книжных лавок было любимой моею прогулкою», – вспомнит Иван об этом времени. Здесь же он впервые увидел итальянскую оперу.

С 1777 года, семнадцати лет отроду, Дмитриев считает свои опыты в поэзии и рифмовании более или менее серьезными, хотя все свои преимущественно сатирические тексты он позже сжег… Осталась лишь надпись, сделанная по конкурсу, к одному из портретов знаменитых соотечественников в петербургском еженедельнике «Ученые Ведомости» Николая Новикова. Так 14 апреля 1777 года состоялась литературная премьера Дмитриева… – это была подпись к изображению писателя Антиоха Кантемира.

Дмитриев продолжает писать стихи, но так как его увлечение не находило поддержки у близких (старший брат называл его «жалким рифмоплетом»), он отсылал по газетам и журналам безымянные тексты, которые все же частенько публиковались. К 1795 году набралось случайных сочинений достаточно, чтобы собрать их в книгу под названием «И мои безделки…» и на некоторое время, до начала издания Николаем Карамзиным «Вестника Европы» в 1802 году, оставить литературную деятельность.

В 1797 году, «не имея склонности к военной службе», Дмитриев надеется выйти в отставку в звании полковника. Он получает ее и уже собирается удалиться в деревню… Но все меняет смерть Екатерины II. Аккурат на Рождество Дмитриева арестовали по доносу и обвинили в покушение на жизнь нового императора Павла I. Три дня его продержали под арестом, пока не выяснили имя доносителя… В эти дни только Федор Козлятев не побоялся назваться перед полицией близким другом Дмитриева. На фигуре этого человека, которого Иван Дмитриев считал «…больше, чем другом, истинно добрым гением моим», стоит остановиться подробнее. Хотя известно о его персоне немного…

Дмитриев и Козлятев были почти неразлучны, несмотря на разность лет и состояний. В одно время Козлятев был поручиком, а Дмитриев все еще сержантом. Вольтер, Руссо, Дидро – беседы о них с Козлятевым стали для Дмитриева «училищем изящного и вкуса». Служба то сводила их вместе, то разводила по разным концам империи. Они состояли в активной переписке, но почти ни одного послания их друг к другу не сохранилось. Для павловских времен Козлятев казался настоящим вольнодумцем – благоволил солдатам в Преображенском полку, отдавал назад оброк крестьянам и, между прочим, так и не женился. Жизнь его оборвалась как-то внезапно в 1808-м. Уход друга Дмитриев сильно переживал.

Кстати, в 1797 году сидел Дмитриев под арестом не один, а со своим приятелем Лихачевым. И тогда выяснилось, что донос написал крепостной мальчик Лихачева, который хотел таким образом получить от Лихачева вольную. Сейчас над этим фактом можно немало пофантазировать – что это за образованный такой крепостной мальчик?..