София Мгой - Семья - Полина

В очередной раз пришла медсестра ставить укол и принесла таблетки, от которых Поли впала в заторможенное спокойствие.

Она немного оживилась лишь с приходом Олафа. Поли отметила про себя, что он свободно приходит в больницу в любое время и может оставаться ночевать. Так сегодня вечером они с Ясиром откуда-то притащили кушетку и втиснули ее между холодильником и столом. Врач и медсестры ничего не говорили по поводу нахождения в палате самого Олафа и Ясира. Олаф запросто общается со всем медперсоналом. Для него нет ничего невозможно.

Придя, Олаф первым делом спросил свою женщину о самочувствии и о том, как она провела день, что ее беспокоит и чего ей хочется. Теперь он вместо Поли шутил и подбадривал всех.

Перед сном он устроил почти киносеанс с помощью небольшого ноутбука, что Поли напомнило, как они у него дома несколько раз почти так же смотрели выбранные фильмы. Только сейчас на узкой кровати Олаф теснился рядом с ней, а Ясир сидел рядом на стуле. Казалось, что на эти 2 часа она забыла, где она, если бы не боль в животе. Присутствие любимого позволяло ей сохранять очень хрупкое равновесие эмоций и не впадать в истерики.

* * *

Несколько дней прошли как один. Перевязки все еще болезненны, врач так же немногословен после ее истерики, все та же каша, та же боль при любом движении, те же таблетки и уколы.

Олаф и Ясир были внимательны и заботливы. Олаф на несколько часов уходил по делам, а Ясир был сторожевой собакой.

Поли старалась ни о чем не думать, совсем. Она просто жила одним днем, текущей минутой. Решение вопроса как жить дальше она отложила. Может ей не хотелось об этом думать сейчас, может это препараты так на нее действовали, может эмоциональная и душевная опустошенность, она не знала.

Сейчас же она просто каждый вечер с приходом Олафа обращала внимание только на него, старалась запомнить его запах, тепло его тела, когда ночью осторожно он прижимался к ней, его голос, его глаза, его руки - всего его.

Казалось кроме Олафа, для нее никто не существовал. Когда она почти засыпала и ее дыхание становилось ровным, то чувствовала, как он еле уловимым движением перебирал ее волосы, она знала, что он смотрит на нее в этот момент. Только рядом с ним она расслаблялась, страхи отступали, и шаткий покой заполнял ее измученную душу.

Олаф старался оградить ее от всего. В палате не было посторонних людей - других пациентов больницы, туалет был не в коридоре, а в самой палате, плюсом был холодильник, электрочайник и даже микроволновка - эти вещи позволяли есть свою еду.

Он не отдал ей телефон и планшет, сказав, что ей нужен покой, что он сам ответил на все звонки с работы и от родственников. Поли сначала хотела разозлиться, но потом поняла, что сейчас любые разговоры о произошедшем с любопытствующими родственниками и друзьями ни к чему хорошему не приведут. По сути ее мало волнует их мнение. Она была благодарна Олафу за его заботу.

Старание Ясира угодить во всем и постоянное его присутствие больше раздражали ее, чем успокаивали. Поли знала, что он беспокоится о ней и что сильно к ней привязался, его чувства были похожи на обожание и поклонение. Она не хотела нарочно делать ему больно, выказывая порой свое безразличие. Ясир ухаживал за ней, Поли отвечала ему лишь благодарным взглядом и редким прикосновением, а он все понимал.

Однако, больше никаких шуток, никакого хихиканья и радости. Той Полины больше нет. И не будет.

* * *

Появление на пороге палаты Виктории и Бирюзы было неожиданным. Обе женщины немного смущенно улыбались, когда входили, но улыбки быстро сошли с их лиц, когда они уставились на лежащую после перевязки и уколов Поли.

Передав Ясиру пакеты с угощением и цветы, они, пододвинув стулья, сели рядом с кроватью и разглядывали больную.

«Как не вовремя они пришли»- подумала Поли, - «Так хочется нахамить, чтоб они убрались… Да, да, я выгляжу отвратительно. Начнутся дурацкие вопросы. И мне не хочется ничего сейчас рассказывать, выдавливать из себя улыбку и любезность... Буду молчать и кивать головой».

Первой нарушила молчание Бирюза. Она сидела ближе к Поли и теребила в руках край шелкового платка, накинутого на плечи.

-Госпожа Фрейя, мы набрались наглости и сами пришли к вам. Вы нас извините.

-Не стоит, - все, что смогла сказать Поли.

-Швед, как обычно, молчит, из него ничего не вытянешь, - обмолвилась Виктория, поправив белый халат, накинутый на ее плечи поверх вязанного трикотажного коричневого платья. - После той истории с нападением в клубе на вас и вашего раба.