Windows User - Кареев Н.И. История Западной Европы в Новое время. Том 2

Начнем с вопроса о взаимных отношениях католицизма, гуманизма и протестантизма.

Исходные пункты протестантизма находились в полной противоположности с католицизмом, хотя новые принципы и не были целиком введены в жизнь: здесь были одни против других принципы церковного авторитета и индивидуальной свободы, формальной набожности и внутренней религиозности, традиционной неподвижности и прогрессивного развития. Так дело представляется с отвлеченной точки зрения, но в действительности реформация слишком часто была только переменою формы, а не принципа: мы видели, напр., что во многих отношениях кальвинизм был только сколком с католицизма. В самом деле, реформация нередко лишь заменяла один церковный авторитет в делах веры другим или авторитетом светской власти, установляла для всех обязательные внешние формы и, установив известные начала в церковной жизни, делалась по отношению к этим началам силою консервативною, не допуская дальнейшего их изменения. Таким образом, вопреки основным принципам протестантизма, реформация в действительности нередко сохраняла старые культурно‑социальные традиции. Протестантизм, взятый с принципиальной своей стороны, был религиозным индивидуализмом и в то же время попыткою освобождения государства от церковной опеки. Последнее удалось в большей степени, чем проведение индивидуалистического принципа: государство не только освобождалось от церковной опеки, но само подчиняло себе церковь и даже становилось на место церкви по отношению к своим подданным прямо вопреки индивидуалистическому принципу реформации. Своим индивидуализмом и освобождением государства от теократической опеки протестантизм сходится с гуманизмом эпохи Возрождения, в котором, как известно, сильны были индивидуалистические и секуляризационные стремления. Общим у Ренессанса и реформации были именно стремление личности создать себе собственный взгляд на мир и критическое отношение к традиционным авторитетам, соединенное с развитием индивидуализма в формах рационализма и мистицизма; освобождение жизни от аскетических требований и реабилитация инстинктов человеческой природы, выразившиеся в отрицании монашества и целибата духовенства, эмансипация государства, секуляризация церковной собственности и т. д. Но, сходясь между собою в этих отношениях, протестантизм и гуманизм расходились в других, будучи один явлением преимущественно светской культуры, другой – культуры религиозной: гуманисты исходили из идеи земного благополучия личности, реформаторы – из идеи загробного спасения. В своих стремлениях первые опирались на классиков, вторые – на св. писание и отцов церкви; одни радовались возрождению античной образованности, другие стремились возвратить церковь к первым векам христианства. В одном направлении индивидуализм принимал характер рационалистический, в другом – мистический. Где сильно было светское Возрождение, там не было реформации, и наоборот, где реформационное движение широко охватывало нацию и глубоко в нее проникало, там гуманизму наносился удар [2]. Оба направления, конечно, сближались: немецкий гуманизм, отличаясь в этом отношении от итальянского, довольно индифферентного к религии, соединялся обыкновенно с богословскими занятиями, и некоторые его представители сделались деятелями реформации, что придавало последней (у Цвингли, у Меланхтона и др.) менее фанатический характер. Сближение между реформацией и гуманизмом мы замечаем и в рационалистическом сектантстве, о котором еще будет идти речь. Но иногда оба движения, наоборот, расходились до резкой противоположности: немецкое мистическое сектантство, кальвинизм, позднее индепендентство отличались пренебрежением и даже прямою иногда враждебностью к светской науке и литературе. Реформация иногда прямо заявляла себя реакцией против светского направления жизни, которое обвинялось ею в язычестве. Лютер говорил, что без реформации весь мир сделался бы эпикурейским. Сектантский ригоризм самим реформаторам казался возрождением монашеского аскетизма. Характером реакции против развития светской культуры особенно отличался кальвинизм, поставивший общество под надзор духовенства, подчинивший его церковной дисциплине и объявивший войну мудрствующему разуму: в кальвинизме прямо развились принципы, противоположные гуманистическому индивидуализму и гуманистической секуляризации мысли и жизни. Одним словом, протестантизм, как и всякое сложное историческое явление, заключал в себе противоречия и непоследовательности, но общим своим религиозным характером он более подходил к тогдашнему культурному состоянию Европы, чем светский гуманизм. Возрождение последнего произошло лишь в «просвещении» XVIII в., которое восприняло в себя, однако, и многие элементы из протестантизма, поскольку в них обоих лежали зародыши индивидуализма и секуляризации, оттиравшиеся на задний план другими присущими им принципами. Напр., индифферентный или слишком рассудочно относившийся к религии гуманизм оказался неспособным выработать индивидуалистический принцип свободы совести, все‑таки рожденный, хотя и с великими муками, реформацией, которая, в свою очередь, оказалась неспособною понять свободу мысли, возникшую в культуре гуманизма: только позднее совершился синтез этих наследий протестантизма и гуманизма. С другой стороны, в своей политической литературе, как известно, гуманизм не развил идеи политической свободы, которую, наоборот, защищали в своих сочинениях протестанты (в XVI в. кальвинисты, в XVII – индепенденты), но протестантские политические писатели не могли отрешить государственную жизнь от вероисповедной окраски, что, наоборот, было в духе гуманизма: и опять лишь позднее произошло слияние политических воззрений реформации и Ренессанса. Религиозная и политическая свобода новой Европы обязана своим происхождением преимущественно протестантизму; наоборот, свободная мысль и светский характер культуры ведут начало от гуманизма. Обновленный католицизм оказался по существу своему принципиальным противником свободы совести и свободы мысли, но он входил в сделки и с политическою свободою, и со светской культурой, когда считал это нужным для возвращения себе прежней власти над миром, между тем как протестанты, защищавшие политическую свободу, искренно верили во внутреннюю её правоту, а «философы» XVIII в. столь же искренно верили в истину научного знания. Сопоставляя эти культурно‑социальные принципы протестантизма, гуманизма и обновленного католицизма, мы должны признать общую прогрессивность двух первых, несмотря на все их недостатки даже с точки зрения требований их времени, и общий регрессивный характер католической реакции, вызванной, впрочем, самой реформацией.