Windows User - Кареев Н.И. История Западной Европы в Новое время. Том 2

Фридрих Мудрый, курфюрст Саксонии, один из главных сторонников лютеранской реформации. Гравюра А. Дюрера

Мы видели, что реформация в смысле церковных нововведений началась в Виттенберге без Лютера, находившегося еще в вартбургском замке в то время, как его последователи приступили к делу замены старых порядков новыми. Местный государь Фридрих Мудрый не только не стеснял свободы религиозного мнения, но даже защищал отщепенцев, разрывавших связь со старою церковью, стараясь только успокоить возникшие в городе споры и волнения. Мало того: он созвал съезд депутатов от августинских монастырей саксонской провинции, и этот съезд объявил необязательность монашеских обетов. Благодаря такому отношению Фридриха Мудрого к начинавшемуся движению, в Виттенберге могла свободно начаться и анабаптистская проповедь, так как курфюрст вообще затруднялся принять какое-либо решение в религиозных делах, говоря, что, как светский человек, он не может судить, верны или ошибочны мнения и действия, в защиту которых приводились тексты из св. писания. И сторонники Лютера, например, Меланхтон, просили его в это время не стеснять свободной проповеди слова Божия. Сам Лютер в начале виттенбергских беспорядков советовал Фридриху Мудрому не принимать крутых мер, указывая на то, что, кто хочет иметь слово Божие, не должен бояться споров и тревог. В самых проповедях своих против новаторов он порицал только совершенные ими насилия, доказывая, что не нужно из свободы делать обязанность, что никого не следует принуждать силою, ибо вера должна быть добровольная, принятая без принуждения. Фридрих Мудрый явился защитником реформации и перед имперским правлением действовавшим в отсутствие Карла V. Это учреждение, состоявшее из курфюрстов и из уполномоченных от отдельных округов Германии, пригласило саксонских епископов принять меры против виттенбергских беспорядков, но когда Лютер успокоил виттенбергские смуты, курфюрсту удалось склонить имперское правление к тому, чтобы вормсский эдикт был оставлен без последствий. Впрочем, в общем само это правление относилось благосклонно к реформации, надеясь посредством её освободить Германию от папских поборов. В 1523 г. новому папе (Адриану VI) имперское правление и собравшийся в Нюрнберге сейм прямо отказали привести в исполнение церковное отлучение и государственную опалу, тяготевшие над Лютером. Сейм выставил даже целый ряд жалоб (centum gravamina) против, курии с требованием наискорейшей отмены злоупотреблений и созвания вселенского собора для реформы церкви. Папскому легату не удалось даже добиться запрещения лютеранской проповеди в самом Нюрнберге во время заседаний сейма. Уполномоченный курфюрста саксонского при сейме указывал при этом на то, что Лютером нужно дорожить, как человеком более умеренным, сдерживающим крайних реформаторов, и что устранение его было бы равносильно приглашению, обращенному к этим последним. Таким образом, уже в 1523 г. власти смотрели на Лютера, как на умирителя реформации, как на человека, необходимого для того, чтобы не дать людям более крайнего образа мыслей взять в свои руки дело, в котором были заинтересованы, кроме народа, и самые власти. В это время начала уже распространяться реформация, вводившаяся Лютером в Виттенберге. У него сразу явилось множество сподвижников в лице бывших монахов или оставивших католическую церковь священников, и не только городские власти и светские князья, но даже иногда и князья духовные не стесняли проповедников и не противились нововведениям. Затем и сами князья, и города начали вводить у себя виттенбергские церковные порядки, т.е., главным образом, богослужение на народном языке, заменившее католическую мессу. Одним из первых князей, примкнувших к реформации, был ландграф Филипп Гессенский.

Дальнейшее развитие церковной реформации совершалось, однако, под влиянием того впечатления, какое и на князей, и на Лютера произвели революционные движения рыцарей и крестьян. Именно, результатом рыцарского восстания и крестьянской войны была реакция, отразившаяся и на политических, и на религиозных делах. Уже предприятие Зиккингена встревожило многих, и все те, кому были выгодны старые порядки, указывали на опасность, какую в политическом отношении представляет собою новая проповедь. Крестьянская война с распространением анабаптизма, принявшего характер социально‑революционной пропаганды, еще более набросила тень на реформацию в глазах всех, опасавшихся за общественное спокойствие и существующий политический и социальный строй, что как нельзя более было на руку всем, имевшим интерес защищать старые церковные учреждения. Рыцарей и крестьян победили князья, жаловавшиеся на слабость и бездействие имперского правления, и вот в 1524 г. личный его состав был изменен сообразно с желанием партии, образовавшейся против реформации. Любопытно, что на сейме 1524 г. мы уже не видим того единодушия, которым отличалось собрание имперских чинов предыдущего года: здесь образовалась теперь партия, прямо заявлявшая, что не нужно никаких перемен, что все должно остаться по‑старому. Присланный на сейм сменившим на папском престоле Адриана VI Климентом VII искусный дипломат Лоренцо Кампеджи ловко воспользовался этим реакционным настроением и немало содействовал возникавшему между князьями расколу. В этой реакции, которую искусно стала эксплуатировать в свою пользу курия, и заключается объяснение того, что не все земли Германии приняли реформацию. Когда на нюрнбергском сейме 1524 года Кампеджи потребовал исполнения вормсского эдикта, ему в этом было сначала отказано, но потом было решено, что этот эдикт будет исполняться «по мере возможности», чем, в сущности, предоставлялось на усмотрение отдельных чинов империи, т. е. князей и вольных городов, исполнять или не исполнять эдикт. Впрочем, сейм все‑таки еще брал под свое покровительство реформацию, объявив свободную проповедь Евангелия до решения религиозного вопроса на вселенском соборе. Между тем уже раньше, под влиянием рыцарской смуты евангелические проповедники были изгнаны из Австрии, Баварии, Тироля, майнцского курфюршества; теперь курия воспользовалась настроением государей названных земель, чтобы отвратить их окончательно от национально‑политической оппозиции папству. Именно им сделаны были разные уступки, указывающие нам на то, что особенно могло интересовать князей в реформации. Государи Австрии, Баварии и некоторых других земель получили от самого папы то, что другие приобрели благодаря реформации; согласившись на ограничение прежнего произвола курии,. прежних поборов, Климент VII расширил вместе с тем власть князей над местным духовенством и даже отдал им часть церковных имуществ и доходов, за что князья обязывались преследовать лютеранство в своих владениях. Такое соглашение курии с южными немецкими князьями было оформлено на регенсбургском съезде в июне 1524 г., и вот в Австрии, Баварии, Зальцбурге начались гонения на приверженцев реформации. Их стали не только изгонять, но сажать в тюрьмы и даже предавать казни, как раз в то самое время, когда, наоборот, другие князья принимали один за другим новое учение. Крестьянская война только поддержала реакцию и еще более обострила религиозный раскол: реформация для многих сделалась после этого синонимом народных смут, грозящих опасностью государственному строю и правильному гражданскому порядку, и это заставляло власти во многих местностях ополчиться на защиту католицизма. И в землях, уже принявших реформацию, происходила реакция, направлявшаяся главным образом против анабаптизма. Лютер, сам говоривший в 1520 – 1521 гг. революционным языком не только о папе, но и о светских властях, а в начале крестьянского восстания обвинявший князей и господ в том, что их угнетения подняли народ, к концу восстания с яростью громил мятежных крестьян, приглашал колоть их, бить, убивать, как изменников, грабителей и людей, которые, прикрывая свои дела Евангелием, служат на самом деле чёрту. Принцип безусловного повиновения властям, от которого он сам был раньше очень далек, делается одною из любимых тем его поучений. Расправа с мятежными крестьянами, соединившая в общем деле католических и евангелических князей, вполне одобрялась Лютером, отвечавшим впоследствии на упреки в жестокости, что мятежнику не разумом нужно отвечать, а кулаком, да так, чтоб кровь из носа потекла, и что «кто не хочет добром слушать слова Божия, должен слушать палача с топором». Таким образом, реакция, вызванная смутами первой половины двадцатых годов, не только заставила многих отшатнуться от реформации, но и среди самих её сторонников породила недоверчивое и даже враждебное отношение к религиозной свободе. После 1525 года получают поэтому дальнейшее развитие как распадение Германии на два лагеря, так и реакционное настроение среди не одних католиков, но и среди сторонников реформации.