Windows User - Кареев Н.И. История Западной Европы в Новое время. Том 2

Реформационный период, как одно целое, был предметом нескольких отдельных трудов или самостоятельных частей исторических сочинений большего объема. Таким трудом является курс Гейсера «Geschichte des Zeitalters der Reformation», существующий в русском переводе под редакцией В. М. Михайловского, который приложил к нему большой исторический очерк о «предвестниках и предшественниках реформации в XIV и XV веке». Книга Гейсера, занимающая в русском переводе более 700 страниц, представляет собою первую (1868 г.) попытку светского историка (т.е. не церковного историка) [1]дать общую историю реформационного периода в намеченных выше рамках. В названной книге преобладает, однако, политическая точка зрения (с международными отношениями эпохи) и история тех форм протестантизма, которые получили официальное признание. Гейсер игнорирует социальную историю эпохи, мало обращает внимания на сектантские учения, развивавшиеся параллельно с правоверным протестантизмом, и вообще на всю умственную жизнь того времени. Другим сводом исторических работ по реформации является труд американского историка Фишера под заглавием «The Reformation» (1873). Он особенно важен по своей библиографии источников и пособий, весьма полной, так что главное значение книги – справочное. Кроме того, реформация была предметом и историко‑философского рассмотрения не только в философиях истории, но и в отдельных сочинениях, каковы известные труды: «Философское миросозерцание реформационного времени» (Die philosophische Weltanschauung der Reformationszeit, 1847) Морица Карьepa ,«Рассуждения об эпохе реформации» (Betrachtungen über das Zeitalter der Reformation, 1858) Росмана, «Реформация» (La réforme), составляющая VIII том Etudes sur l'histoire de l'humanité, Лорана, к которому нужно прибавить и следующий IX том о религиозных войнах (Les guerres de réligion), «Реформация XVI в. в её отношении к новому мышлению и знанию» Бэрда (Beard), английского ученого, существующая в немецком (1884) и русском (1897) переводах, «Культурные задачи реформации» (Die Kulturaufgaben der Reformation, 1908) Бергера [2], «Общественные учения христианских церквей и групп» (Die Sociallehren der christlichen Kirchen und Gruppen, 1912), Трёльча. Кроме того, обзоры реформационной истории представляют собою соответственные тома больших всемирных историй Шлоссера, Беккера и Вебера, а также и части больших коллекций Онкена, Флате-Филиппсона, Ульштейна, Лависса – Рамбо, «Кембриджской новой истории» [3] и др.

«Реформационное движение, писали мы в другом месте [4], было явлением очень сложным, но все его элементы распределяются по трем главным категориям: у каждой были свои причины, свои движущие силы, своя сфера действия, свои результаты. Прежде всего реформация была движением чисто религиозным, крупным событием в истории западного христианства, как вероучения и церковной организации. С этой стороны в её основе лежали верующая совесть, оскорблявшаяся «язычеством» «вавилонской блудницы», и направленная на вопросы веры мысль, не сносившая ига непомерной власти «антихриста», – говоря языком реформаторов и сектантов о римской церкви и папе; заявленными целями реформации были «возвращение христианства к апостольским временам» посредством «очищения веры от людских выдумок» и «освобождение духа от мертвящей буквы предания». Результаты реформации в этом отношении – разрушение религиозного единства Западной Европы, образование новых исповеданий и основание новых церквей; развитие мистического и рационалистического сектантства, перерешение догматических, моральных и церковно‑практических вопросов, новое направление теологического мышления, развитие новых религиозных принципов, вольномыслие антитринитариев и деистов, учения которых представляли собой выход из исторического христианства в философию «естественной религии», и вместе с тем оживление умиравшего католицизма, пересмотр его догматов, починка всей его внутренней организации. Протест, который мы здесь видим, истекает из глубины религиозного чувства и из недр пытливой мысли, не удовлетворявшейся традиционным решением религиозных вопросов. Но средневековой католицизм не был вероисповеданием только: как царство от мира сего, он вызывал против себя протесты иного рода из-за чисто светских побуждений, из-за отношений чисто земной жизни человека и общества. Он был целой системой, налагавшей свои рамки на всю культуру и социальную организацию средневековых католических народов: его универсализм отрицал национальность, его теократическая идея давила государство, его клерикализм, создавший духовенству привилегированное положение в обществе, подчинял его опеке светские сословия, его спиритуалистический догматизм предоставлял мысли слишком узкую сферу, да и в той не давал ей свободно двигаться. Поэтому против него давно боролись и национальное самосознание, и государственная власть, и светское общество, и усиливавшееся в последнем образование, – боролись не во имя чистоты христианского вероучения, не во имя восстановления Библии, как главного авторитета в делах религии, не во имя требований внутреннего голоса совести, встревоженной «порчей церкви», и пытливой религиозной мысли, обратившейся к критике того, что перед её судом оказывалось «людскими выдумками», а просто потому, что система на все налагала гнет и втискивала жизнь в свои рамки, мешая её свободному развитию. Борьба против Рима, не касавшаяся вопросов царства не от мира сего, – явление довольно раннее в европейской истории: нападения на католицизм, как на вероучение и церковь, не согласные с духом христианства, со священным писанием, с требованиями верующей совести и мысли, возбужденной религиозными вопросами, – нападение, к которому подавало повод и противоречие между системой в идее и системой на деле, подрывавшее её былую власть над душами, – объединяло, усиливало, направляло к одной цели элементы светской борьбы с католицизмом во имя прав национальности, прав государства, прав светских сословий, прав образования, прав, в основе которых лежали чисто мирские интересы, – и само находило помощь в этой оппозиции Риму – национальной и политической, в этой вражде к духовенству – сословной и интеллектуальной. Гуманизм также заключал в себе идеи, через которые чисто культурно‑социальная оппозиция могла бы объединиться, формулировать свои требования, направиться к одной цели, и до известной степени он так действовал, секуляризируя мысль и жизнь западноевропейских обществ, но значение реформации именно в том и заключается, что оппозиция католической культурно‑социальной системы во имя чисто человеческих начал интереса и права пошла под знаменем реформированной религии. Наконец, развитие жизни выдвигало у отдельных наций разные другие вопросы политического, социального, экономического свойства, не имевшие сами по себе отношения ни к «порче церкви», ни к гнету курии и клира; в разных местах Западной Европы велась своя внутренняя борьба, и подготовлялись свои домашние столкновения, которые могли, как это и случилось в Испании при Карле V, разыграться вне всякой связи с реформацией церкви и с оппозицией курии и клиру, или же соединиться с движением чисто религиозным и с национальным, политическим, сословным и интеллектуально‑моральным протестом против папы и католического духовенства, что мы и видим в Германии, где за реформацию схватились и гуманисты, незадолго перед тем окончившие победоносную кампанию против «обскурантов», и имперские рыцари, недовольные новыми порядками, заведенными в конце XV века, и крестьяне, начавшие волноваться еще раньше, и низший слой городского населения, среди которого происходило социальное брожение против богатых, и князья, стремившиеся уничтожить последние признаки власти императора.