Анна Бэнкс - Анна Бэнкс

- Сепора, - тихо говорит он.

- Да?

- Что вы думаете о нашей цели воскресить мертвых?

Вопрос неожиданный. Я поворачиваюсь к нему. Его глаза встречаются с моими и удерживают мой взгляд. Мне хочется устоять и не отвести взгляд. Я чувствую, что это своего рода вызов, который он бросает мне, и если я пройду испытание... Я не уверена, что тогда случиться, но знаю, что не потерплю провала.

- Я думаю, что это абсурдно. Смерть - часть жизни.

- Не обязательно, - мягко возражает он. - Вы так смело говорите это сейчас, но скажи это матери, только что потерявшей новорожденного, которого она вынашивала много месяцев. Вы смогли бы? Смогли бы сказать это женщине, как сказали мне?

Мне вообще не нужно было это говорить. Не Тарику, который только недавно потерял своего отца.

- Нет.

Тарик вздыхает.

- И я бы не смог, - он долго молчит. - Но то, что вы сказали там, внизу - верно. Хоть это не памятник мертвым, но это, своего рода место, которое даёт им защиту. А в настоящий момент мы должны обратить свое внимание на живых. Я думаю, что завтра отдам приказ разобрать пирамиды.

- Нет! – не подумав, я хватаю его за руку. Это удивляет нас обоих. - Тарик, пожалуйста. Если вы верите, что ваши Целители смогут вернуть мертвых к жизни, то... тогда... я имею в виду, что тогда с вашим отцом, Тарик?

Он замирает, приподнимая подбородок, когда в нем просыпается король.

- Именно поэтому они должны быть разобраны. Мой отец хотел бы этого, если бы знал, что его люди столкнутся с таким будущим и будут нуждаться в спектории. Он бы рассердился, что я так долго тянул с этим.

И вот тогда я вижу всю картину до последнего мазка, нанесенного взмахом кисти. Я бросаю его руку.

- Вы... вы играете со мной? - я отодвигаюсь от него.

- Вы о чем?

- Вы привели меня сюда, чтобы уговорить сказать, где вы можете найти свой драгоценный спекторий? Вы привели меня сюда, чтобы смягчить мою решительность?

Я чувствую себя преданной. Как можно быть такой глупой? Весь этот день был только ради того, чтобы вытянуть из меня знания, выведать мои тайны. Он хотел, чтобы я познакомилась с его подданными, почувствовала к ним жалость. Увидела, как они умирают в Лицее и захотела помочь. Он привел меня сюда, чтобы показать красоту города, который может умереть, если я не помогу людям. Он привел меня сюда, чтобы возложить ответственность за происходящее на мои плечи.

Так же, как сделал бы мой отец.

Я вижу тот момент, когда осознание настигает его. Его лицо меняется от растерянности к гневу, а затем, к моему удивлению, смягчается смехом.

- Спекторий, - говорит он больше себе, чем мне. - Я мог бы догадаться, что вы так и подумаете.

- Ну? - требовательно вопрошаю я, не обращая внимания на его слова. Я даже не уверена, о чем спрашиваю, просто жду объяснений или, еще лучше, признания.

А затем он придвигается ко мне, сокращая расстояние, которое я оставила между нами. Мне больше некуда двигаться. Он хочет сбросить меня с вершины пирамиды, если я откажусь помочь спасти его народ?

- Да, - говорит он, наклоняясь ко мне. Я чувствую, как паника и что-то еще, чего я не могу назвать, охватывает меня. - И нет. - Его глаза опускаются на мои губы, и я чувствую, что мои щеки сейчас взорвутся от жара, заливающего их. Страх, что наши губы коснуться друг друга затмевает страх перед смертельным падением.

- Да, я действительно поднялся с вами сюда, чтобы завоевать вас, - тихо объясняет он. - Но не ради спектория.

И приближает губы к моим.

Затем ждет меня, застыв над моими губами, словно задает вопрос без слов. Он ждет меня, даёт знать, что мой ответ определит, будет ли это нашим первым поцелуем или его последней попыткой. Он ждет меня, маленькую Сепору, которая, дрожа, вот-вот свалиться с перил под палящим жаром его прикосновения.

Я заставляю ждать его слишком долго. Он отодвигается, всего на пару сантиметров, и слабый порыв охлаждающего воздуха пустыни заполняет пространство между нами. В этот момент мне становиться ясно, что целовать короля было бы глупой идеей. Что целовать фараона, врага моего отца, человека, который может разрушить мою родину и все в ней, было бы неразумно. Что целовать человека, который держит гарем, было бы бессмысленно.

Я осторожно отстраняюсь от него, чтобы не оскорбить, однако слежу, чтобы движения были конкретными и передавали моё решение. Я не поцелую короля Сокола.

Он одаривает меня самоуничижительной усмешкой, его глаза полны чувств, которые я не могу идентифицировать. Он чешет затылок, напрягая мускулы в руке.