Анна Бэнкс - Анна Бэнкс

Он фыркает.

- В нашем обществе есть множество вещей, о которых вы не знаете, и боюсь, что, когда узнаете о них, вам придется найти другое применение вашему милому маленькому носику, кроме как всё время его морщить.

- Так просветите меня, Ваше Величество Тарик.

Он смеётся.

- Я весь день пытаюсь заставить вас называть меня Тарик, и все время, когда вы это делаете, вам удается меня дразнить. Не плохо, - он протягивает мне руку, но я не хочу её брать. Должно быть он это замечает, потому что указывает головой наверх. – Нам нужно будет долго подниматься по лестницам и последнее, что я хочу, чтобы вы упали. Возьмите мою руку для страховки. Прошу вас.

- Куда мы идем? - я не могу представить, что где-то есть ещё больше ступенек, чем в Лицее. На самом деле, до дефицита спектория, теорианцы работали над созданием приводимых в движение спекторием передвижных ящиков, которые могли доставить их на любой этаж.

- Я собираюсь показать вам, - говорит он, делая первый шаг по узкой лестнице, - самый захватывающий вид на Аньяр. Итак, если бы вы могли придержать свои вопросы до тех пор, пока мы не доберемся до верха...

Я хватаю его за руку и начинаю подниматься, игнорируя тепло, которое струиться по моей руке. Его смех сопровождает нас, пока мы поднимаемся всё выше и выше, и выше. Даже восхождения по лестницам и веревочным мостам дома, не могли подготовить меня к такому крутому подъему. Мои бедра и икры горят, и в этот раз это не имеет никакого отношения к королю Соколу.

- Вы правы, - ворчливо говорю я. - Это действительно захватывает дух.

- Ничего стоящего нельзя достигнуть легким путём, барышня Сепора, - говорит он, хотя заметно, что он тоже немного запыхался.

- Точно подмечено, Ваше Величество.

Наверху лестничной клетки, где стены и лестница сливаются воедино, появляется черная дыра. Чем ближе мы к ней подходим, тем больше звезд я вижу, словно веснушки ночного неба. Но их света почти не видно в пурпуровом свечении, которое слепит меня. Дыра материализуется в открытый арочный проем, и когда мы добираемся до него, перед нами предстает небольшой балкон, который я никогда бы не заметила у подножия пирамиды. Места в нём как раз столько, чтобы вместить пять человек.

Нельзя не отметить как здесь тесно, и я невольно краснею. Я только рада, что свет пирамиды скрывает мои горящие щеки, надеюсь единственное видимое свидетельство моего душевного смятения.

Перед нами - и далеко под нами - расстилается поистине великолепный город Аньяр, различимый по огням света, протянувшимся вдоль тёмной пустыни. В центре - базар, усеянный световыми точками от горящих фонарей и факелов из спектория, и тенью от палаток и киосков. Если я прищуриваюсь и всматриваюсь, прямо за ним я вижу дворец, сияющий голубым силуэтом на фоне ночного неба. Но не потому, что он построен из истощённого спектория, просто инженеры как-то смогли сделать так, чтобы огонь факелов горел синим и зеленым. Вид действительно великолепный.

Кварталы высшего класса ярко светятся неподалеку от дворца. Большинство строений блестят синим, но некоторые окружены светом простого огня из камина. Кварталы среднего класса находятся севернее кварталов высшего. И хотя я знаю, что они там, я их не вижу. Тяжело работая, средний класс не тратит попусту огонь или спекторий, предпочитая спать в эти ночные часы.

Тарик, как и обещал, показал мне сегодня все эти места, но ни одно из них не сравнится по красоте с этим зрелищем, которое они представляют по отдельности и всё же складываются в вечерней тишине в общую картину, когда смотришь на них с высоты пирамиды.

Тарик толкает меня в ногу, и я вижу, что он уже сел на край. Он показывает знаком, чтобы я садилась рядом, как я и боялась. Одно дело выполнять приказы короля, следовать его указаниям и относится к нему также, как изо дня в день относятся другие. Но без его золотой краски на теле и лице, без богатой одежды и огромного головного убора, который ему необходимо носить в суде? Без его царственной позы и официального, повелительного голоса и чопорного равнодушия? Тогда он становится Тариком. Мальчиком со скоромной улыбкой и готовностью склонить голову перед незнакомцем. Тариком с простодушным смехом и со своими небольшими странностями и шутливой руганью. С красивыми карими глазами, непослушными волосами и обжигающими прикосновениями.

Он смотрит на меня, словно может читать мои мысли. Надеюсь, что у Линготов нет такой нечестной скрытой способности, и следую его приглашению. Я сажусь, стараясь смотреть на город, а не на его лицо.