Анна Бэнкс - Анна Бэнкс

- Меня зовут Гоня. А вас?

- Сепора. Гоня, мне ...

- Да, да. Идите и облегчитесь.

Я выпускаю спекторий из ладоней, не заботясь о том, чтобы придать ему форму. От него идет пар, когда он попадает в воду и исчезает, направляясь к реке Нефари. Я слежу за тем, чтобы выпускать его маленькими шариками, чтобы он не забил трубы, когда застынет в воде. Это гораздо лучше, чем закапывать его, как мне пришлось бы сделать в других, менее роскошных отхожих местах или как делала в пустыне на протяжении последних недель. Мраморные колонны и позолоченные орнаменты напоминают мне, что я в теорийском дворце, что я собственность теорийского короля, и что у теорийского короля гораздо больше богатства, чем я могла себе представить. Все это для украшения отхожего места? Как тогда выглядит тронный зал?

Множество занавешенных мест здесь в уборной заставляют меня задуматься о том, сколько у короля наложниц. И почему ему нужна еще одна, когда у него для времяпровождения есть такая, как Гоня.

И, как будто мои мысли оживают, она появляется в открытом дверном проеме роскошной уборной, ее лицо встревожено. Я решаю, что не буду чувствовать к ней симпатию. Потому что я не останусь здесь достаточно долго, чтобы заводить дружбу.

Я прекращаю выделять спекторий, и втягиваю оставшуюся жидкость обратно в ладони. Затем встаю и приветствую ее.

- Гоня, привет. Я как раз закончила.

Если ей интересно, почему я стояла на коленях перед сливным отверстием, она об этом не упоминает.

- Что ж, тогда пойдем, - говорит она. - Я всё тебе покажу и представлю остальным.

Остальным.

Я позволяю Гоне провести меня мимо мягких, разноцветных кушеток и комнат, разделенных прозрачными занавесками, полы которых, выложены рисунком из золота. Наконец, мы приближаемся к выходу во двор, который полон солнца и легко одетых женщин. С двух сторон выхода стоят стражники, пики и щиты наготове. Звук плещущейся воды и тяжелый запах орхидей доносятся до нас ещё до того, как мы доходим до сада.

Все великолепные наложницы, почти голые, расслабленно растянулись вокруг прозрачного, мелкого бассейна, который блестит и искриться, как будто его дно выложено драгоценными камнями. Некоторые из женщин болтают в воде ногами и беседуют между собой. Они сильно накрашены, губы красной помадой, глаза тенями и окружены подводкой, нанесённой так искусно, что рисунок мог бы сравниться с любым произведением на стенах замка Серубеля. Каждая женщина сверкает драгоценностями, золотом и камнями, которые украшают их шеи, запястья и даже лодыжки. С каждой женщины свисает больше безделушек, чем есть во всей коллекции у моей матери.

Мама ужасно бы расстроилась, если бы увидела всю эту растраченную в пустую роскошь. И здесь я должна с ней согласиться.

Разговоры умолкают, когда мы идём к задней части сада, где похожая на кошку женщина восседает на роскошном маленьком стуле и обозревает собравшихся. У женщины гораздо больше драгоценностей, чем у других и, кроме того, головной убор, полностью сделанный из чешуек Змея, ярко сверкающих, когда она обращает на нас свое внимание.

Я слышала, что у теорианцев есть варварская традиция убивать Змеев, только чтобы украсить себя их чешуей, но я никогда не видела такого зрелища лично.

Немедленно воспылав неприязнью к этой женщине, я благодарю святых Серубеля, что не взяла Нуну в это путешествие. Затем разглядываю её так внимательно, что могла бы сравниться с любым Змеем-Наблюдателем. Глаза женщины окружают морщины, которые привлекают к себе взгляд, благодаря толстому слою черной краски вокруг, подчеркивающей глубокий изумрудный цвет вокруг ее зрачков. Её губы не накрашены, но стоило бы накрасить, потому что если какой рот и нужно подправить, то ее. Она хмурится, когда мы с Гоней подходим.

- Значит добыча гарема проснулась, - громко объявляет она.

Возможно, я нравлюсь ей еще меньше, чем она мне.

- Тука, это Сепора, наш новый член, - дипломатично говорит Гоня.

- Значит король Сокол желает чего-то нового, помоложе, хотя даже не потрудился ознакомиться с теми женщинами, что уже находятся здесь.

Тука откидывается на спинку стула, медленно вдыхая. Когда-то она была красивой женщиной и в некотором роде, была бы ею даже сейчас, если бы её привлекательные черты лица не были изуродованы горечью.

- Сепора, - говорит Гоня, слегка дрожащим голосом, - это Тука. Она самая старшая в гареме Его Величества, и фаворитка короля Воина.

Значит Тука завидует моей молодости. Для нее я угроза. Она была фавориткой отца короля Сокола, а сейчас я первое прибавление с тех пор, как он умер. Если бы я могла проявить хоть немного симпатии к этой женщине, и если бы собиралась остаться здесь немного дольше, то заверила бы её, что не хочу никоим образом занимать место чьей-либо фаворитки. Будет прекрасно, если король будет держаться от меня подальше. Возможно, она даже мне поможет, если я скажу ей об этом.