Оксана Алексеева - Неслучайности [СИ]

— Было бы неплохо… — мечтательно подхватила Яна. — Но вряд ли получится. Проще тут лета дождаться. Как думаешь, мы продержимся с тобой до лета?

Это был уже прямой вопрос, но Вадим ее удивил однозначным и быстрым ответом:

— А почему бы нам не продержаться? Вот только если твой отец узнает про нас, то меня кастрирует, а тебя подстрижет в монахини.

Яна рассмеялась:

— А ты мне и кастрированный будешь нравиться! Так что это не проблема.

— Неуверен, что я сам себе буду нравиться…

А иногда она спрашивала и о другом:

— Вадим, а ты мне точно не изменяешь? Только давай честно!

Он даже не пытался скрыть иронии:

— Зачем? Ты у меня и так тайная любовница. Это каким же надо быть идиотом, чтобы изменять тайной любовнице с еще более тайной любовницей? Мне куда легче было бы тебя бросить и упростить себе жизнь.

Она и без того в этом давно не сомневалась, но было приятно, когда он, пусть и неявно, но признавался в своих чувствах. Вадим вообще не любил проблем, и сам факт того, что он усложняет ради нее свое существование, о многом говорил.

— Вадим, а, Вадим! А что тебе больше всего нравится во мне — мои прекрасные волосы, изящная фигура или мои изысканные манеры?

— Отсутствие тормозов.

— Чего?!

Он смеялся, обнимая ее и не давая возможности для активных возмущений.

— Яна, ты вообще не умеешь себя контролировать. Если тебе хочется броситься мне на шею — ты бросишься. Если хочешь поцеловать — поцелуешь. А мне остается только смотреть на твои терзания с твердой уверенностью, что все равно не сдержишься. В итоге я всегда в выигрыше.

— Как это эгоистично! Только о себе и думаешь!

— Ладно-ладно. Тогда скажи — что тебе больше всего нравится во мне?

Яна ненадолго задумалась, чтобы найти самый честный ответ:

— То, что тебе не нужно ничего повторять дважды. Один раз сказала, что люблю миндальное мороженое, и больше ты ничего уточнять не будешь, пока тебя не перепрограммируешь. В общем, ты очень удобен в обращении.

— Ага. И ни капли эгоизма. Да мы идеальная парочка.

И в подобных репликах звучали самые настоящие признания, куда более важные, чем описания романтических чувств, которые на деле ничего не значат. Зато он никогда не упускал возможности, чтобы ее подначить:

— А знаешь, о чем мечтаю я? Чтобы ты какие-нибудь курсы массажа закончила. Прихожу я с работы — нервный и злой, и тут ты такая меня встречаешь со своими золотыми рученьками.

— Я?! На курсы массажа? Размечтался!

— А что? Если уж ваша Светлана курсы маникюра потянула, то и ты бы могла хоть чему-то научиться.

— Я научилась жарить картошку!

— Давай не будем использовать такие громкие слова, как «научилась». Ладно, иди сюда, я тебе массаж сделаю. Только обещай не хрюкать, как в прошлый раз.

Справедливости ради стоило бы вспомнить, что в прошлый раз хрюкал именно он, но сейчас Яне было не до споров. Сложно заставлять себя переругиваться по пустякам, когда ощущаешь такое блаженство.

— Когда-нибудь это закончится.

— Все когда-нибудь заканчивается, Ян.

Конечно, подобное положение вещей не могло сохраняться бесконечно, особенно когда Вадим даже не пытался строить из себя прекрасного принца. Он желал ее открыто, без подводных камней, и выражал недовольство всякий раз, когда ей приходилось уходить. Вадиму это не нравилось, но пока он был терпелив к ее нуждам. Раздражал его только тот факт, что это были не Янины нужды, а какие-то непонятные требования третьих лиц. Эта тема поднималась все чаще и чаще, начиная сильно омрачать первоначальную гармонию.

Поэтому Яна готовилась к разговору — отец заслуживал шанса все узнать, вдоволь накричаться, а потом простить ей всё и позволить быть счастливой. Но не так-то легко выбрать нужный момент для такого сложного разговора. Но всегда, когда что-то долго сдерживаешь, оно дает о себе знать. Надо только дождаться спускового крючка.

Таким крючком стало неожиданное заявление отца о том, что он планирует сойтись со Светланой. У них, мол, все закрутилось, прекрасная и романтичная история новой старой любви. Светлана до сих пор просила развода, но при этом не отказывалась провести в его обществе лишних полчаса. Отец видел в этом не странность, а определенное будущее. Яна же отчетливо понимала, что вся предыстория Вадима могла бы забыться только при условии, что Светланы в жизни отца уже не будет. Григорьев дочь очень любил и мог пойти на колоссальные уступки, но вряд ли смог бы справиться с такой постановкой вопроса. Им четверым даже за одним столом не усидеть, где уж думать о нормальном сосуществовании?