олеся: - -

Отсюда я вижу, как солнце садится над озером. Очень красиво.

– Отсюда видно озеро, – я поворачиваюсь, чтобы взглянуть на Кэша, сидящего на одеяле,

которое мы принесли, и еда уже разложена из корзины, а он просто наблюдает за мной.

– Да. Я обычно поднимался сюда, когда был ребенком, постоянно. Я даже организовал тут штаб

на несколько лет. Считал, что это самое клевое место на свете. Как будто это был мой

собственный дом.

Я подхожу и сажусь рядом с ним. Кэш устраивает меня между своих ног, прислоняя мою спину

к его груди. Он немного рассказывал о своем прошлом, никто из нас, на самом–то деле. Мы

просто опускали некоторые вещи то тут, то там.

– Это очень легко, – отвечаю я, поднимая кусочек курицы и откусывая от нее.

– Это, правда, так и есть.

Я оборачиваюсь на него, сбитая с толку от того, как он легко меня понимал. Он уже знал, о чем

я говорю. Мы оба потеряли свои семьи, но потеря не настолько парализующая теперь, когда мы

есть друг у друга. Кэш, похоже, может читать меня как никто никогда не мог.

– Я любила свою маму. Она была всем для меня, но все стало сложнее, – чувствую, как губы

Кэша касаются моей макушки, когда он сжимает меня чуть крепче. – Ты же помнишь, что я

жила на ферме до шестнадцати лет, но потом мы уехали от Блэквеллов, чтобы вернутся в город.

Мы уехали потому, что мама заболела. Нам необходимо было находиться ближе к врачам. Я

поддерживала ее несколько лет, а потом она просто ушла, и я осталась совсем одна. Мы сливали

все наши деньги на этих врачей, а когда она скончалась, мне едва хватило на ее похороны.

Чувствую, как тело Кэша полностью замирает, как будто он почти не дышит. Я оборачиваюсь на

него, и впервые вижу выражение, которое никогда прежде не видела на его лице. Панику. Или,

может, вину.

Я полностью разворачиваюсь и седлаю его. Его ладони поднимаются к моему лицу, обхватывая

его.

– Я не могу отпустить тебя. Я узнал немного о твоем прошлом. Я спрашивал в агентстве. Они

рассказали мне, что ты разорена и что у тебя не такой уж большой выбор. На самом–то деле, в

тот день я просил Эрла отправить тебя обратно. Дать тебе немного денег и передать, что я

передумал. Я мог бы найти для тебя выход, когда ты приехала сюда. Помог бы устроиться как–

то или что–то подобное, предложить тебе просто работу здесь, но я был эгоистичным ублюдком.

Все, о чем я мог думать в тот момент, когда впервые увидел тебя, что я обязан утащить тебя к

алтарю и связать с собой. А потом этого стало недостаточно. Теперь же, все о чем я могу думать

– как создать с тобой ребенка. И тогда ты, действительно, не сможешь уйти от меня. Ты

останешься здесь навсегда. Моей. Я даже украл твои противозачаточные в ту первую ночь,

когда ты отключилась. Ты оставила их в ванной. Смыл их прямо в унитаз, чтобы их не было

возможно найти. Даже, когда я рассказываю это, я понимаю, что не позволю тебе уйти отсюда,

даже после своего признания. Я не смогу.

Я с секунду изучаю его, а потом взрываюсь от смеха. Я, вообще–то, абсолютно забыла о своих

противозачаточных таблетках. Вероятно, потому что не привыкла принимать их. Знаю, что

должна разозлиться, наверное, но это Кэш и его грубые выходки пещерного человека. Это то,

что я больше всего люблю в нем.

– Почему ты смеешься? Я заманил тебя в ловушку, – его руки падают с моего лица, и он

проводит своей гигантской лапой по своим волосам.

– Нет, не из–за того, что ты заманил меня в ловушку, – я снова смеюсь, вынуждая его обернуть

на меня свой строгий взгляд, тот, который не срабатывает со мной, как с его работниками. – Из–

за того, как ты любишь меня, из–за того, что заставляешь испытывать – все это заставляет меня

BEAUTIFUL BASTARD

оставаться рядом с тобой, Кэш. Именно из–за того, как ты оберегаешь меня, и продолжаешь все

это делать. Я никогда не уйду.

Чувствую, как он расслабляется, часть напряжения покидает его тело.

– Ты никогда не покинешь это место. И точка.

– Хорошо. Я никогда не уйду, – подтверждаю я. Он захватывает мой рот в глубокий поцелуй. В

нем нет ничего хитрого или соблазнительного. Этот поцелуй наполнен чистыми эмоциями и

облегчением. Как будто его цепляла эта единственная вещь, которая могла забрать меня у него, а

сейчас все напряжение растворилось.

Он отстраняется, мы оба задыхаемся, и он упирается своим лбом в мой.

– Я был тоже таким одиноким. Черт, ты же видела тот чердак. Боль приходила в дом по ночам,