Unknown - Больше, чем мы можем сказать

В воздухе пахнет дождем.

Я прислушиваюсь к звону бирок на ошейнике Техас. Ничего.

– Текс! – зову я. – Текси! Ко мне!

Как я могла потерять девятилетнюю собаку менее, чем за тридцать секунд?

Мама меня убьет.

Затем я слышу его, слабое позвякивание собачьих бирок вдалеке. Должно быть, она

обошла угол здания. Я срываюсь на бег и обнаруживаю ее позади церкви, под витражами.

Тут почти непроглядная тьма, но выглядит так, будто она что-то ест.

О, боже. Если она нашла мертвое животное, меня стошнит.

– Техас! – кричу я, врываясь в темноту. – Текс. Отойди оттуда!

– С ней все в порядке, – произносит мужской голос. – Это я ей дал.

Я коротко вскрикиваю и поскальзываюсь в траве, жестко падая.

– Прости, – говорит парень тихим голосом. Теперь я его вижу, темная фигура рядом

с церковной стеной. На нем темные джинсы и толстовка с капюшоном, и капюшон

достаточно большой, чтобы полностью скрыть его лицо в темноте. У меня такое чувство, будто я разговариваю с Лордом Ситхов. (прим. персонаж Звездных Воин)

– Прости, – повторяет он. – Я не хотел тебя напугать. Я думал, ты меня видела.

Кое – как мне удается подняться на ноги. Мой телефон потерялся где-то в траве, и у

меня нет ничего, чтобы защититься.

Не могу поверить, что беспокоюсь о телефоне .

– Кто ты такой? – запыхавшись, спрашиваю я. – Что ты делаешь с моей собакой?

– Ничего! Это всего лишь куриные наггетсы.

К чести парня, Текси выглядит возбужденной. Она виляет хвостом и смотрит на

меня, радостно чавкая.

Мой пульс не готов поверить ему на слово.

– Значит, ты просто случайно сидишь около церкви, поедая куриные наггетсы?

– Да. Что касается случайного сидения. А ест твоя собака. – Его голос сухой и

тихий. Он не сдвинулся с места.

Я проглатываю свое бешеное сердцебиение.

Ты же не отравил их крысиным ядом или чем-то еще?

– Конечно нет. – Кажется, он обиделся.

– Что ты здесь делаешь?

– Мне здесь нравится.

– Хорошее место, чтобы закопать труп?

– Что?

– Ничего.

Техас приканчивает наггетсы и тычется носом в его пустые ладони. Предательница.

Он чешет ее за ушами и она плюхается на землю рядом с ним. В нем есть что-то знакомое, но я не могу вспомнить.

Я слегка наклоняюсь вперед.

– Я... я тебя знаю?

– Не думаю. – Это звучит почти что самокритично. – Ну, возможно. Ты ходишь в

Хэмилтон?

– Ага. А ты?

– Я в выпускном.

Он на класс впереди меня. Я изучаю его затемненную фигуру.

И тут я узнаю его. Я не знаю его имени, но знаю кто он . Его толстовка с

капюшоном должна была стать немедленной подсказкой, потому что он постоянно их

носит. Я слышала, как ребята в школе зовут его Мрачным Потрошителем, но не уверена, знает ли он об этом. У него нет опасной репутации за плечами, просто еще один

фриковатый изгой. Я не очень-то с ним знакома , но слышала о нем, примерно так, как

один изгой школы знает о существовании другого.

Я полностью подавляю свой внезапный страх и начинаю думать о других причинах, почему подросток может сидеть в темноте позади церкви.

– У тебя все в порядке? – спрашиваю я.

Он качает головой.

– Нет.

Он произносит это слово так просто, без всяких эмоций, что у меня уходит

мгновение, чтобы понять, что он ответил «нет». Его руки погружены в шерсть Текси, и она

прижимается к нему.

Я бросаю взгляд на свой мобильник, лежащий в траве.

– Хочешь, я позвоню кому-нибудь?

– Нет, не думаю.

Я сажусь в траву. Она холодная и почти влажная.

– У тебя что-то случилось? – тихо спрашиваю я.

Он медлит.

– Это довольно сложный вопрос.

В самом деле?

– Ты уверен, что не хочешь, чтобы я кому-нибудь позвонила?

– Уверен.

Мы какое-то время сидим молча. Текси положила голову ему на колени, шея под

его рукой. Его рука по-прежнему зарывается в ее шерсть, пока это не начинает выглядеть

так, будто она – спасатель, а он отчаянно цепляется за жизнь.

Наконец он поднимает на меня взгляд. Не знаю, как я это поняла – капюшон

сдвигается всего на пару дюймов.

– Ты веришь в Бога?

Честное слово, эта ночь не могла бы быть более сюрреалистичной. Я облизываю

губы и честно отвечаю:

– Не знаю.

Он не настаивает, о чем я беспокоилась.

– Есть строфа, которая мне нравится, – говорит он. – «Сомневающийся похож на

морскую волну, поднятую и гонимую ветром».

Я прищуриваюсь.

– Ты цитируешь Библию?

– Да. – Он произносит это так, будто это самая обычная вещь в мире. – Знаешь, что