Айя Субботина - Молчи обо мне

— Откройте уже, — со снисходительностью к моей растерянности говорит Лука. — Вдруг это Дед Мороз.

— Не слишком ли рано, — скорее себе, чем ему, отвечаю я и снимаю трубку домофона для стандартного вопроса: — Кто там?

— Нам нужно поговорить, Женя.

Знакомый тихий голос проходит по моей неподготовленной коже, словно ржавый тупой нож. И я зачем-то поворачиваюсь к своему незваному гостю, как будто он лучше меня знает, что делать. Но Лука с каменным лицом ждет мою реакцию и точно не собирается облегчать задачу.

— Игорь… — глухо бросаю я, и сердце болезненно стонет в груди. Почему именно сегодня? Что он тут делает? Откуда…

— Пожалуйста, Женя, впусти меня. Я… о многом должен тебе сказать.

— Сабинин? — неодобрительно хмурится Большой Б, и я без труда угадываю мысли в его голове: Игорь женат, а связь с женатым мужчиной может вылиться в скандал, который автоматом срикошетит по нему. — Вы договаривались о встрече? Разве я не ясно дал понять, что ни ваше имя, ни имя моего меди-холдинга не будет завсегдатаем первых полос желтой прессы?

Я злюсь на него так сильно, как не злилась никогда. Хочется подойти и разбить трубку домофона о его голову и посмотреть, что тогда станется с его каменным лицом. Потому что даже моя баснословная зарплата не настолько велика, чтобы я продавалась в рабство и жила по указке: с кем встречаться, с кем не встречаться, с кем и когда ложиться в постель. Но через секунду злость уходит, словно отлив, и смывает все червоточины на песке, оставляя пустой чистый холст. Это просто гормоны. Я читала о перепадах настроения и обещала себе быть готовой и не делать сгоряча глупостей.

— Я не договаривалась о встрече, — зажав рукой трубку, отвечаю на упрек Луки. — И как вы понимаете, вряд ли я успела стать его любовницей хотя бы потому, что была уродливой круглой как шар будущей матерью.

— Тогда выставите его к черту, — командует мужчина.

— Какой пункт моего договора регулирует подобные требования? — сухо интересуюсь я.

Минуту назад я была благодарна за то, что он подарил мне хотя бы видимость нормальности, забирая из больницы, но сейчас я в шаге от того, чтобы его возненавидеть.

— Я продала в рабство мозги, но не тело, — не дождавшись ответа, добавляю я. — И буду очень благодарна, если вы либо внесете изменения в контракт, чтобы я хотя бы приблизительно понимала, когда и как мне позволено дышать, либо перестанете совать нос в то, что вас совершенно точно не касается.

И демонстративно нажимаю на кнопку открытия входной двери.

Лука верен своему ледяному характеру: он молча поворачивается и уходит в ванну, чтобы вернуться в прихожую уже в помятой рубашке как раз в тот момент, когда в дверь звонит Игорь.

Глава сорок четвертая: Сложный

Я прочитал ее инстаграм.

Увидел фотографию, где маленькая ладошка крепко держит палец Жени — и что-то во мне громко треснуло, с размаху вошло прямо в просвет между легкими, и я начал кровоточить. Потому что «услышал» ее вопль отчаяния. Потому что я слишком хорошо помнил и знал свою Женю, чтобы не понять, зачем она вдруг вот так, на публику, вскрыла свою самую большую душевную рану.

Она кричала: «Спаси меня, пожалуйста…»

И я плюнул на все свои сомнения. Смахнул с себя их коралловые наросты, которые наслоились на днище корабля моей жизни, пока я медленно врастал в сушу, боясь отправиться в новое плаванье.

И когда дверь распахивается передо мной, первое, что я вижу — другой мужик, который с невозмутимым видом застегивает рубашку. Он даже не смотрит на меня, хоть я прекрасно помню его лицо: все тот же Лука Ради, Женин начальник, человек, чье имя широко известно в определенных кругах. Почему он снова здесь?

— Я не вовремя? — глухо интересуюсь я, потому что первое желание в эту минуту — не говорить, а действовать. Схватить умника за грудки и вытолкать на хер, потому что он просто пользуется ее беспомощностью, пытается сыграть на том, что Женя одинока и хочет поддержки. Я слишком хорошо знаю такой сорт мужиков: они всегда рядом, когда нужно, всегда с цветами и широкими жестами, но сразу растворяются, стоит получить свое.

— Игорь, зачем ты здесь?

Женя кутается в объемный пушистый халат, и я вспоминаю, что видел его на ней в те дни, когда мы, пусть и недолго, но были вместе. Она садилась напротив меня на диванчике в ее старой маленькой квартирке и без конца рассказывала о работе, о грандиозных планах, а потом долго и внимательно слушала, когда я в который раз жаловался на жизнь и на затянувшийся развод. Если бы я только мог вернуться в прошлое, я бы нашел в календаре тот день, когда наговорил столько глупостей сгоряча, дал бы себе под зад и сделал все, чтобы те обидные слова и требование сделать аборт даже не промелькнули в моей голове.