Антон Еганов - Реальность фантастики 2008 №10-11(062-063)

жизненный, заставляет их ожидать столь неуважительно долго. Некоторые

даже поговаривают, — Альбин понизил голос, — что проволочку эту устро!

ил ты специально, дабы в очередной раз Сенат унизить…

Теперь я ясно видел, что под тогой у него притаился кинжал. А, возмож!

но, и панцирь. К заседанию отцов Альбин подошел во всеоружии — в пря!

мом смысле слова.

И, насколько мне известно, не он один…

— Недобрые предзнаменования останавливают диктатора Цезаря, — я изв!

лек из богатой своей коллекции маску крайней озабоченности. — Кальпур!

нии этой ночью привиделось, что какие!то негодяи закалывают диктатора

прямо в ее объятиях, а потом здесь, в этом доме, рушится крыша. Утром же

двери в спальню настежь распахнул ветер — тоже примета не из приятных…

Что скажешь на это, гнусный заговорщик Децим Альбин? Ведь если вы

не заколете меня, словно жертвенную овцу, сегодня в Сенате, завтра о за!

мыслах ваших заговорит весь Рим!

8

АНТОН ЕГАНОВ

АЛЕКСАНДРОВА ПЕЧАТЬ

Уже начинает говорить…

Пурпурное вино запнулось на уровне рта и вновь лениво потянулось

вверх. Я явственно представил, как недовольно оно взбулькивает, прокли!

ная столь резкие перемены. И тут же пожалел об этом: опять на поверх!

ность памяти выполз вчерашний ужин у Лепида. Вот виноградная мер!

зость, мысленно застонал я, а мерзость эта уже сочилась из тошнотного вче!

ра и наполняла тело вязким и муторным...

— …подумать... недоброжелатели... диктатор Цезарь... из!за матроньей

прихоти... — выныривали из мутной жидкости слова Альбина и медленно

приводили меня в чувство.

Его пальцы заходили быстрее, даже забегали. Подсказывали: сейчас, сей!

час он не выдержит! Сейчас наместник Цизальпийской Галлии выхватит

кинжал и прикончит ненавистного диктатора не в Сенате, как у них сгово!

рено, а прямо здесь…

Я опомнился и заиграл отступление:

— Ты прав, Децим Альбин — Цезарь не должен, подобно мальчишке, по любому пустяку искать убежища под женской столой. И уж тем бо!

лее не стоит откладывать заседание до того времени, пока Кальпурнии

случится видеть более благоприятные сны. Отправляйся же в курию

Помпея и объяви отцам!сенаторам: диктатор велел готовить носилки и

скоро прибудет!

Альбин кивнул — как лбом гвоздь вколотил. Скрипнул мраморной шеей, образцово выполнил «кругом» и звонким военным шагом, нисколько не пу!

таясь в складках тоги, вышествовал из атриума.

Я невольно пересчитал колонны — показалось, что по дому промарширо!

вала одна из них. Потом откинулся на спинку катедры и занялся мыслью, не дававшей покоя все сегодняшнее утро.

В действительности этой ночью дражайшей моей супруге Кальпурнии, да

продлит Юпитер ее дни, пригрезилось, будто я подарил ей ожерелье крупного

британского жемчуга. О чем она, проснувшись, с предвкушением и сообщила.

А вот мне действительно явился Сон.

Я в императорском палудаменте взмываю над самыми высокими облака!

ми. Полы плаща несут меня ввысь, как чудесные красные крылья. И когда

облака сжимаются в белый кулачок, игриво грозящий мне снизу, из небес!

ной тверди вдруг высовывается рука — в полторы моих. Она словно зовет к

рукопожатию, и я радостно касаюсь ее ладонью. Твердь колышется, словно

потревоженная ветром гладь реки, сквозь рябь проглядывает снежнобрадое

лицо, и я узнаю Громовержца...

И просыпаюсь.

О, боги, неужели это… знак? Гарантия, что сегодня в Сенате все срабо6

тает ?

И, словно в насмешку, в голове вновь, в четвертый или в пятый раз за ут!

ро, заворочалось острое, скрипучее, ржавое. Нахлынул вчерашний вечер —

глупый, бессмысленный, а под конец еще и тошнотный…

9

АНТОН ЕГАНОВ

АЛЕКСАНДРОВА ПЕЧАТЬ

…Перед глазами — триклиний Лепида, тесный от скопища гостей.

Я чаша за чашей вливаю в себя терпкое фалернское вино. Оно застилает

глаза, стискивает язык, вяжет мысли, но я вливаю, вливаю, вливаю…Потом, обняв статную гречанку Лаиду, губами застывающего гипса вдохновенно

плету о смерти, быстрой и внезапной. А Лепид, раскинувшись рядом на

пол!стибадия, мычит по!коровьи, как у него в тускуланском поместье роди!

лась однажды телка с двумя хвостами, и маленькие его лепидики таскали ее

одновременно за оба, пока не оторвали…

До вчерашнего вечера я ни разу не бывал пьян.

Даже Катон, заклятый мой враг, однажды признал: «Цезарь первый, кто

взялся за государственный переворот трезвым». Но вчера, в день накануне