Unknown - 2

Они приготовили еду из Спама и картофеля, и приготовили кофе, Морган пропустил Бекки и Сэмми, Ли с перспективой войти в банк. «Завтра нам придется завтракать», сказал он нервно. Он предпочел бы с этим справиться. «Все закрыто, Рождество».

«День, чтобы поблагодарить», - сказал Морган. «Пойти в церковь со своей семьей».

Ли посмотрел на него и ничего не сказал. Когда он был маленьким, они редко ходили в церковь; Это было полдня езды. Его мать читала Библию. Его отец не хотел слушать. Ли не был уверен, что его папа подумал о таких вещах. Но Ли знал - он лучше знал после своих встреч - что во Вселенной было больше, чем человек видел. Это изумление ждало за пределами этой жизни, которую смертный может не захотеть рассмотреть.

«Рано утром после Рождества, - сказал Ли, - мы направляемся в Блайт. Мы оставим наше снаряжение здесь. Если повезет с нами, нам это больше не понадобится. Поднявшись в одеяло, он попытался не думать о том, чтобы простаивать целый день. Пытался не думать о вступлении в Блайт, о том, что может случиться, старался не брать взаймы.

32

THECHRISTMAS TREE ярко светились в гостиной в шахматной доске с ее разноцветными огнями, красными и золотыми шарами, серебряными канатами и яркой мишурой. Сэмми, казалось, почти не заметил дерева, и она нежно трещала красочные пакеты. Это был не Сочельник. Рождество будет, когда папа придет домой. В течение нескольких дней ее упрямый дух оставался с Морганом и Ли на скоростном поезде или прохаживался рядом с шоссе, два одиноких человека пересекали огромную пустынную землю.

Когда Энн записала рождественский альбом, чтобы играть тихо, Сэмми не хотел слушать музыку. Перевернувшись на диване, она потянула афганца на ее лицо, притворившись, что спит. В темноте под обложкой она лежала, думая о Рождестве, когда была маленькой, когда там был Папа. Когда они были вместе в собственном доме, украшали свое собственное дерево или ужинали у Кэролайн среди ароматов рождественской выпечки. Музыка тогда была прекрасна, мальчишеский хор Сэмми любил, церковную музыку, но теперь музыка только приносила слезы. В эту рождественскую неделю ее мать несколько раз ходила в церковь, но Сэмми не хотела идти, она не хотела сидеть в кроватке или слышать историю о ребенке Христа, они только огорчали ее.

Кэролайн поехала в канун Рождества после своих последних поставок. Они устроили обеденный стол, чтобы они могли видеть не только огонь в гостиной, но и елку. Хотя они сели за ужином хорошего креветочного масла Мариола, свежего салата и пирога Кэролин в пекан, Сэмми был спокойным и не реагирующим. Только позже, когда ей не оставалось выбора, кроме как разделить ее с бабушкой, она прижалась к Кэролайн.

Сэмми был в равной степени спокойным рождественским утром, медленно вставал и одевался. Наверху даже яйца Мариоля и сырные сыры не смогли подбодрить ее. Она была далеко от своего папы и Ли, ночь все еще темная в пустыне, низкая луна, осветляющая бледный песок.

Мариол возложил огонь на очаг, его пламя отражало радуги среди ярких украшений. Сэмми старался быть веселым. Она посмотрела на дерево, коснулась нескольких коробок и улыбнулась взрослым, но она только притворялась. Радость, на которую они надеялись, расцвела сегодня утром, была тонкая пародия. Они могли быть только для нее, любить ее, могли только попытаться облегчить ее беспокойство.

Когда она открыла свои подарки, книги Маленького Дома, которые Бекки купила для нее, и новое зимнее пальто в мягком, уютном красном, которое было любимым цветом Сэмми, она притворялась возбуждением. Она попробовала пальто и повернулась, улыбаясь. Она прочитала первые страницы первой книги, но ее беспокойство и бедствие заполнили комнату. Кэролайн принесла ей новый велосипед, так как Сэмми перерос ее маленький. Энн и Мариоль выбрали маленький резной сундук с чердаком Анны, который был в семье с тех пор, как Энн была ребенком, и наполнила ее новыми рисовальными накладками, цветными карандашами и набором акварелей. Сэмми сорвал обертки, притворяясь возбуждением. Она оседлала велосипед своей красной ленточкой, привязанной к рулям. Но ее дух шел по пустынным дорогам, проспал холод на урчащих поездах.

Мариол клал еще один бревно на огонь. В гостиной были удобные обрывки разорванной рождественской бумаги, разбросанные коробки и лента. Когда Мариоль поднялась из очага, повернувшись к дереву, она тихонько затихла.

У основания дерева среди путаницы бумаги двигались нижние ветви, ветви сдвигались и отпрыгивали назад, хотя там ничего не было, чтобы их потревожить. Блестящий красный колокол начал качаться, но ничто не коснулось его. Золотой шар закрутился, мишура вздрогнула, другая ветка поклонилась, как будто с тяжелым весом.