Эдуард Фукс - История нравов. Галантный век

В настоящее время мы сочли бы подобные песни невольными пародиями на благочестие — тогда они были задуманы совершенно серьезно, и их серьезность никем не подвергалась сомнению. Этому вовсе не противоречит, если целый ряд насмешников утверждал, что как раз в этой поэтической атмосфере в особенности пышно процветала земная любовь, — это тем менее удивительно, так как «большинство болезней, преимущественно женских, можно было вылечить только таким путем». Отсюда можно сделать вывод, что главное внешнее отличие посещаемых средним бюргерством курортов от модных состояло только в том, что здесь царило лицемерие вместо открытой галантности. Хотя мы имеем полное право сомневаться в христианском целомудрии, в которое, как в броню, облекался пиетизм, так как с ним нередко соединялась самая изрядная грязь, все же нет основания считать аскетическое поведение мелкобуржуазных масс одним сплошным лицемерием. Если не безусловный аскетизм — ибо как массовое явление такой аскетизм не существует, — то относительный был для значительных слоев законом горькой необходимости, которая ведь всегда заключает секрет всякого аскетизма. Кто всю жизнь осужден высчитывать каждую копейку, тот лишен побудительных причин делать из любви хотя бы временно приятное времяпровождение.

Что верно для мелкого буржуа, то, естественно, еще в большей степени приложимо к зависимому мужику и к еще более несвободному наемному работнику. Оба эти класса не имели времени делать из любви занятие, — они были для этого слишком истощены работой. Когда человек ежедневно трудится 14–15 часов, то любовь падает для него до уровня простого животного инстинкта и единственное ее «облагораживание» проявляется в конце концов в диких эксцессах, к которым может повлечь опьянение.

Другой важный повод к развлечениям, когда-то существовавший в жизни мелкой буржуазии и мелкого крестьянства, а именно посещение прядильни, сохранился, правда, в деревнях, вымирая только в городах. Но и в деревнях мужчины уже не участвовали в этом развлечении в такой же степени, как прежде. Там же, где это все-таки имело место, господствовали обыкновенно те же нравы и обычаи, царил тот же флирт жестами, как некогда в эпоху Ренессанса, продолжая, как и тогда, быть главной притягательной силой для мужчин и для женщин.

Вместе с учащавшимся посещением ресторанов мужчинами все более частым гостем там была и женщина. Это произошло, когда прежний кабачок превратился в официальный и всеобщий повод к пьянству, служа лишь временно ареной для экономической и политической борьбы разных организаций. Уже в XVII веке женщины низших классов охотно посещали трактиры. Абрахам а Санта Клара замечает со свойственной ему манерой преувеличивать, что женщины даже чаще мужчин заглядывают в кабак. «У нас, немцев, — говорит он, — бабы чаще посещают трактиры и кабаки, нежели мужчины».

Большую роль играет преданная пьянству женщина также в лексиконе современных бранных слов и в сатирических изображениях. Что не только женщина низших классов предавалась пьянству, доказывают помимо многих других данных те выводы, к которым приходит Толлук в своей книге «Университетская жизнь в XVII веке». На основании исследованных им актов Тюбингенского университета он доказывает, что университетское начальство видело себя часто вынужденным порицать дочерей и жен профессоров за незаконную беременность, аборт, прелюбодеяние и особенно за грубое пьяное поведение и наказывать их за такие проступки. Здесь кстати будет упомянуто, что и придворные дамы были чрезвычайно преданы пьянству.

О дворе Людовика X герцогиня Елизавета Шарлотта замечает: «Пьянство весьма распространено среди французских женщин, a m-me Мазарен оставила после себя дочь, мастерски умеющую пить, маркизу Ришелье».

Половой элемент обнаруживался во время посещения ресторана как в действенном флирте, так и в беседе — в сообщении эротических эпизодов и эротических острот. Для многих то было единственной темой разговора и рядом с выпивкой и картами, несомненно, наиболее излюбленным развлечением. Особенной грубостью отличались подобные беседы, разумеется, когда мужчины были в своей компании. Но под влиянием вина и пива не стеснялись и перед порядочными женщинами, которые, в свою очередь, не протестовали, как не протестовали они и против грубой публичной ласки, расточаемой в такой стадии веселья.

Проповедники морали поэтому постоянно жалуются на непристойное поведение в ресторанах. Женщина слышит там только скабрезности. Мужчины только и думают о том, чтобы выставить напоказ свою похоть, не боятся никаких откровенных слов, а женщины украдкой и открытым одобрением сами побуждают их к этому. Ни о чем они так не любят чтобы разговаривали, как о радостях, которые приносит любовь, и о прелестях, которыми обладают они сами. Если же мужчина позволит себе смелое нападение на грудь женщины или «на колено и чуть-чуть повыше», то она сердится и стыдится только в том случае, если он это делал слишком неуклюже. В противном же случае его благодарят нежными взглядами или незаметным смешком. На обратном пути из кабака, говорят моралисты, не одна девушка рискует потерять невинность, а опьяненный вином муж — честь своего дома. Если муж пьян, то друг выражает готовность проводить его домой, и «не успели его уложить, как жена в объятиях друга теряет последний стыд». Таково общее правило.