Unknown - 3

Ну, к черту с этим. Она предпочла бы быть самой себе и свободной, чем быть подобной Сиддони.

Она нетерпеливо ждала, пока Вреч остановился, чтобы поесть. Она чувствовала запах лука и слышала, как он жует. Ее желудок зарычал. Казалось, они были в туннеле навсегда.

По прошествии многих часов ходьбы, когда тоннель поднялся, он сузился так сильно, и потолок упал настолько низко, что она запаниковала. Ходьба пригнулась, ее голова согнулась, затем ползла, она держала свой страх под контролем, потела, дрожала. Если она позволила своему страху овладеть ею, некому было бы помочь. Просить помощи Вреча было бы умереть в этом туннеле.

Но наконец сжатое пространство ослабло, и путь поднялся круче. Дважды еще Вреч остановился, чтобы отдохнуть, и один раз мочиться. Когда она прошла это место на пути, она почувствовала запах его кислого запаха.

Вниз и вверх по темным, извилистым путям. Она ощущала огромные и падающие пропасти, ощущала зубчатые, упавшие валуны, колеблющиеся в черном пространстве. Однажды она прижала ухо к каменной стене и услышала за камнем захлебывающийся рев подземного моря. Туннель стал настолько крутым в местах, что ступени были разрезаны на пути. Голодная и страшная, она устало устала. Она продолжала тяжело, желая, чтобы она была в безопасности в домике Мага. И тут внезапно впереди Вреч остановился и заговорил. Грохот его голоса, после долгого молчания, простудился.

Но он не разговаривал с ней. Он читал заклинание открытия. Она услышала каменную царапину на камне и увидела каменную стену, а затем его свет отошел за стену, и стена соскоблила, и она была одна в полной темноте.

Проследив ее руку по шероховатой стене, она почувствовала, что на земле вырезаны земля и камень. Она нашла твердый конец туннеля, а справа - стену из маленьких камней, установленных в ступку.

Она повторила заклинание Вреча.

Стена двинулась к ней, прижавшись к ней. Она скользнула по нему, чтобы убежать в туннель, если там находится Вреч. Она стояла, глядя в кладовку, глиняную пещеру, заваленную лестницей, тачкой, горшковым столом и садовыми инструментами. Она была одна.

На противоположной стене была дверь. Полоса желто-белого света под ним говорила ей, насколько ярким должен быть этот мир. Она подошла к двери и прижала ухо к ней. Она слышала, как дует ветер; она чувствовала, как ветер встряхивает дверь. И когда она подняла защелку, дверь была вырвана из ее рук ветром. Ветер ударил ее, избивая ее. Солнечный свет взорвался в ее глазах. Она отступила, закрыв глаза, закрыв дверь. Красные пятна плавали по ее видению.

Когда она снова открыла дверь, она была готова к свету и ветру. Ветер взбивал ей волосы и одевался. Свет горел ею. Прищурившись, она искала яркость для Вреча.

Она ничего не могла понять. Массивы яркого цвета раскачивались перед ней; спутанные ветви отскакивали, чтобы выявить ослепительный свет, а затем снова откинулся назад. Она была в склоне холма. Вдоль холма стояли три дома, их окна наполнялись яркими, дующими отражениями сада. Когда она повернулась, она увидела еще три дома, а над ними поднялось пустое небо. Она посмотрела прямо на полную пустоту и закружилась голова. Прижавшись к двери, она почувствовала, как будто она упадет прямо в это наклонное и бесконечное пространство.

И в небо ехал солнце. Осирис. Эльфийские рассказы о бога солнца заполнили ее. Она почувствовала, что ее охватила мощная сущность. Солнце заставляло ее чувствовать себя невесомой и головокружительной; она хотела проскользнуть через сад, прыгнула с ума с головы. Дикая броска, которая наполнила ее, была вне всякого человеческого опыта, заставила ее долго ловить когти, чтобы раздробить деревья, заставила ее почувствовать, что у нее должен быть хвост, чтобы пнуть.

И когда, контролируя ее дикость, она повернулась, чтобы закрыть дверь, она столкнулась с кошками, десятками кошек. Она думала, что они живы, а потом увидели, что они вырезаны из дерева двери. Они были знакомы; она подумала, что видела их раньше, и она дотронулась до их маленьких дубовых лиц.

Девять рядов кошек, девять кошек подряд. Она не должна была рассчитывать, вспомнила она. Она снова была маленькой девочкой, одетая в короткое красное платье, глядя на кошек, ожидая, когда они заговорят, поймав в детской игре.

Она погладила дорогие кошачьи лица и коснулась их маленьких резных зубов, наполненных сырой тоской за это потерянное время.

Но память не была связана ни с чем. Она висела у нее в раздумьях и в одиночестве.