Лори Форест - 6e325473ededd6dd5956a26f7af57957

– Сквозняк, – оправдываюсь я перед Курраном. Конечно… мы так глубоко под землёй. Вокруг сплошной камень.

Собеседник смотрит на меня как-то странно.

– Да? А по-моему, здесь тепло. Аудитория уставлена верпасийскими печами…

Его речь обрывают шаги по каменному полу, вслед за которыми раздаётся скрип дверных петель.

Мы выпрямляемся, дисциплинированно глядя вперёд.

Наш профессор в зелёной мантии идёт по центральному проходу, и, заметив его длинные зелёные волосы, я вдруг сомневаюсь, в тот ли класс попала. У меня в расписании сказано: профессор Ксаниллир – эльф. У эльфов волосы белые.

Тем временем преподаватель поднимается на кафедру, поворачивается к аудитории лицом, и все студенты одновременно ахают.

У профессора Ксаниллира действительно длинные волосы и острые эльфийские черты лица. Заострённые уши и серебряные глаза.

Однако он весь покрыт чешуёй. Крошечными изумрудными чешуйками, которые поблёскивают в свете фонарей всеми оттенками зелёного. Его волосы лишь немного зеленее кожи, а эльфийская одежда, видимая в просвет мантии, цвета зелёной лесной листвы и покрыта мерцающими руническими знаками.

Наш профессор – смарагдальфар. Эльф-змей.

Я в удивлении оборачиваюсь к соседу, но Курран будто зачарованный не сводит глаз с преподавателя.

Эльфы-змеи живут в горных шахтах. Это род подземных эльфов. Собратья с поверхности считают их опасными соперниками. Когда-то народ альфсигр запер эльфов-змей под землёй и велел демонам и драконам стеречь их.

Я никогда не видела ни одного эльфа-змея.

Откуда же взялся этот? Выполз из подземелья и стоит теперь перед нами на профессорской кафедре в профессорской мантии?

Поёжившись, я незаметно натягиваю на плечи тёп­лую накидку, сброшенную на спинку стула. Как же здесь холодно…

– Я профессор Фион Хоккин, – с приятным акцентом произносит смарагдальфар. Его звёздчатые глаза наполнены ярким светом, мочки ушей украшены рядами золотых колец. – Моё назначение состоялось благодаря проректору Квиллен. Профессор Ксаниллир в знак протеста подал в отставку. Если кто-то желает посещать лекции по металлургии другого преподавателя, прошу обратиться в учебную часть.

Все без исключения эльфы встают и бесшумно выходят. Левая половина зала теперь совершенно пуста.

На лице профессора не дрогнул ни один мускул.

Гарднерийцы обмениваются едва слышными замечаниями, прежде чем успокоиться и снова сосредоточиться.

Профессор Хоккин холодно оглядывает нашу половину зала. Его взгляд задерживается на мне, и лицо вспыхивает, как борнийский кремень, высекший искру.

– Среди нас знаменитость! – объявляет он. Его рот кривится в недоверчивой усмешке, глаза с неприятной настойчивостью следят за каждым моим движением. – Внучка Чёрной Ведьмы.

Меня охватывает странное, необъяснимое чувство страха, оно собирается волнами и захлёстывает меня – опасность! Настоящая опасность. Нечто притаилось во тьме, ждёт, чтобы впиться зубами! Я поплотнее стягиваю воротник накидки у горла и отвечаю необычному эльфу уверенным взглядом.

– У нас не будет особого отношения к знаменитостям, маг Эллорен Гарднер, – непринуждённо произносит профессор, но слова эти звучат так, будто он высекает их в камне.

– Я и не ожидала ничего подобного, – дрожащим от холода голосом отвечаю я. Совсем рядом пылают в печи угли, но я почти не чувствую тепла.

Опасность всё ближе, кто-то следит за мной, даже когда эльф-змей отводит глаза.

– Сегодня мы начнём с раздела номер четыре – «Золотые сплавы». – Профессор распахивает лежащую перед ним книгу. – К следующему занятию я разделю вас на группы согласно гильдиям и разработаю индивидуальные планы. Среди вас ученики оружейников, кузнецов, ювелиров и даже один будущий аптекарь. – Он снова находит в зале меня. – Маг Гарднер, вы будете работать лично со мной.

– Хорошо, профессор Хоккин, – отвечаю я, стараясь подавить дрожь. Меня всё сильнее охватывают холод и страх.

Профессор поворачивается к доске и начинает выводить мелом названия золотых сплавов. Я расправляю пергамент, готовлю перо, чтобы обмакнуть в чернильницу…

Ручка стучит о край чернильницы, едва не переворачивая её, как будто я бьюсь о стекло. Странно… я подношу чернильницу к глазам, но тут же выпускаю её – склянка такая холодная, что пальцы легко обжечь. Снова пробую добраться до чернил, но с каждым прикосновением пера от чернильницы поднимается крошечное облачко белого тумана.