Unknown - 11

«Наверное, это исчезло, - сказала она, скрывая свою нервозность. Райану и Ханни не нужно было видеть, что там было. Три женщины тихо проехали какое-то время, поймав красоту зеленой зелени и приглушенный гром волн, падающих на скалы далеко внизу. Труба лугового краба разрушала воздух, такой же яркий, как звон стекла. Ястреб упал из облаков, крича, приближаясь к ним; но луговой свет исчез. Во всем мире в этот момент не было другого присутствия, кроме птиц и невинных зверей леса. Из тех существ, которые последовали за ними, только Чарли догадался об их истинной природе. Она сказала себе, что ошибалась, что, вероятно, эти маленькие, быстрые тени были кроликами.

Райан и Ханни вскоре вышли за Чарли снова на удобную дистанцию ??езды. Она посмотрела вниз на туман далеко под ней, туман, который она любила с детства, воображая скрытые миры среди светлых занавесок тумана. Даже когда она выросла, в художественной школе в Сан-Франциско, она потворствовала фантазиям, когда шла по крутым улочкам города, где туман лежал густой. Вглядываясь в занавешенные туманами дворы и сады, она представляла себе всевозможные чудеса; как будто, если бы она выглядела достаточно тяжело, она бы увидела неизвестные и заколдованные царства.

Теперь под ее скрытой под туманом лежала ее собственная деревня, ее дом на два года - ее дом навсегда, - подумал Чарли, улыбаясь. Молена-Пойнт была ее собственной зачарованной деревней, зачарованной, если не выглядеть слишком близко, на темной стороне, которую может обнаружить любая идиллическая обстановка.

Поглаживая шею Баки, она подумала, как ей повезло, что она переехала в Молена-Пойнт. Она была уверена, что судьба привела ее к Максу. Выйти замуж за Макса Харпера было больше, чем мечта. Ей хотелось, чтобы он был здесь, ездящей рядом с ней, а не дома, на станции, пробивающей ее с плохими парнями, с отбросами мира.

Странно, что она, вечный мечтатель и оптимист, вышла замуж за хард-копа. Человек, который по самой природе своей работы был вынужден быть циником - по крайней мере, в большинстве вопросов.

Но не циник, когда он приходил к ней, или к его лошадям и собакам. Не было, по мнению Макса Харпера, любой причины быть циником в отношении природы животных, поскольку они были невиновными в мире.

Макс пообещал, что скоро отправится в эту поездку. Запущенный медовый месяц, чтобы компенсировать их первоначальные планы медового месяца год назад, когда их замечательный круиз на Аляску был прерван бомбой на их свадьбе. Бомба, которая должна была убить их.

Теперь это не имело значения; хотя горькое послевкусие было там. Они были вместе, это было важно. И, несмотря на совершенство этого недельного путешествия, она едва могла дождаться возвращения домой.

Она и Райан и Ханни катались в течение трех дней по побережью с дневным переходом на ранчо Хелмана, чтобы забрать кобылу-кобылу, когда она бросила ботинок. Это была легкая поездка, без черновой, без кемпинга под дождем, без свинцового животного, хотя на всякий случай у них было снаряжение для выживания. Они оставались каждый день на приветственном ранчо, обедали перед очага, спали между чистыми простынями и устраивали своих лошадей с комфортом; не испытали ничего похожего на то, что первые исследователи и поселенцы знали, что они путешествуют по этим холмам, спят под дождем, едят то, что они могут стрелять или собирать, отбиваясь от мародерствующих медведей гризли с морскими погрузчиками. Трудно было представить себе гризли на этих нежных холмах; но тогда это было. На ранних счетах рассказывалось о медведях и корридерах, организованный испанскими вакеросами и американскими ковбоями в импровизированных аренах; и Чарли вздрогнул от жестокости.

Теперь, когда они приближались домой, горькая грусть коснулась ее, но и полноты. Ее душа была наполнена огромностью, которую она не могла описать; она чувствовала себя чистой. Никакое религиозное отступление никогда не могло быть для Чарли столь же исцеляющим и вдохновляющим, как эта открытая свобода, на обратной стороне хорошей горы, блуждающей по Божьей стране от зла ??мира. Когда солнце начало гореть сквозь туман, она увидела крыши Молена-Пойнта далеко впереди, монтаж красных и коричневых пиков, намеки на белые стены, смягченные глубокими зелеными дубами и соснами, которые поднимались между коттеджами и магазинами. Вскоре она увидела бы их ранчо и белые заборы и дубы на своих собственных акрах. Все три женщины молчали, выпивая на первый взгляд дома, все с той же смесью грусти.