Пользователь Windows - Put istinnoy lyubvi gl Ann

костяшки.

– Уходи,– я плачу, стягиваю полностью белый хлопок с моей кровати.

Мама целует мое лицо, смешивая свои слезы с моими.

– Скажи мне, что делать, детка. Скажи, как это исправить.

Диллон.

Я не видела своего мальчика так долго и скучаю по нему всему: по его лицу, по его

рукам, по его голосу. Я скучаю по его смеху, его любовью, его рукам, и его силе. Я

скучаю по нему между моих ног и вокруг меня. Я скучаю по его присутствию и его

сознательности. Я скучаю по его доброте и заботе. Скучать по нему так чертовски больно.

Так что я плачу, и борюсь, и я кричу, пока мама не покидает мою комнату и не закрывает

дверь.

Натягиваю одеяло на голову, блокируя любой свет, и сворачиваюсь в плотный шар.

Паника продолжает бушевать, живя в моей груди, но постепенно мое тело успокаивается

и дыхание замедляется. Горящие глаза то закрываются, то открываются, и моя ноющая

челюсть расслабляется. По одному, мои жесткие пальцы отпускают свою хватку на моей

простыне, и сон уносит меня в свои объятия.

Моя единственная компания в этой пустоте – моя тоска по Диллону.

В черноту беспамятства, я так скучаю по нему.

Завтра я буду стараться. Завтра будет лучше.

Сейчас мне нужно спать.

Глава 32

Диллон

– Я вчера подслушала тренера Файнела, он говорил о Пенелопе. Хочешь знать, что он

сказал? – спрашивает Риса, сидя за кухонным столом.

Налив стакан апельсинового сока, я пожимаю плечами и смотрю на сестру через край

стакана, пока пью холодный сок. Понадобилось двадцать три года, и девочка, родившаяся

на пять лет раньше меня, наконец, выросла. Она не провела это лето, следуя за какой-

нибудь музыкальной группой по всему штату, не спала в задней части фургона и не

делала татуировки нестерилизованными иглами. Дреды исчезли, а ее натуральный цвет

волос – русый, снова вернулся. Хоть Риса до сих пор и живет дома у родителей, но она

получила работу в закусочной в городе, и даже начала посещать он-лайн курсы колледжа.

И теперь, большее недовольство родителей, вызывает то, что делаю я.

– Лекарство, которое она принимала в прошлом году, перестало работать, и ее лечащий

врач, не может подобрать то, что действует. Уэйн сказал, что ей выписали уже третье

лекарство за третий месяц, но ей не становится лучше. Так что, он не занимался

тренировками ребят в этом сезоне, чтобы больше времени проводить с Пен дома.

Я ставлю пустой стакан в раковину и кладу руки на край стола, пока то, что сказала моя

сестра, пробирается в меня. Опустив голову, я изо всех сил зажмуриваюсь и напоминаю

себе, что это не моя ответственность – пойти к соседям и вытащить Безумие из кровати.

Прошло более двенадцати месяцев, но я по-прежнему должен напоминать себе об этом

каждый день.

– Что ты от меня хочешь, Риса? – прочистив горло, я встаю прямо и поворачиваюсь к ней

лицом.

Рис, которая прочла мне лекцию о приоритете заботы о себе, когда я был в самой гуще

болезни Пен, смотрит на меня ярко-зелеными глазами, которые отражают мою

собственную тоску. Я отворачиваюсь и подавляю реакцию. Для того что бы любить

Пенелопу, требуется много сил, и я двигаю ноги, пока сестра не возложила на меня вину,

с которой я уже живу.

– Я просто сообщила тебе информацию, потому что думала, что ты хотел бы знать, –

говорит она мне вслед.

– Хорошо – говорю я быстро.

Это тяжело, когда моя семья любит ее так же сильно, как и я. Несмотря на то, что мы

прервали свои отношения, наши семьи очень близки. И от них я узнаю о ее состоянии и

диагнозе. Что они ожидают от меня? Что я побегу туда и хоть как-нибудь спасу ее? Я не

смог раньше, не смогу и сейчас.

– Диллон, ты должен провести с Пенелопой немного времени, – говорит она, и нотки

конфликта звучат в ее голосе. – Я знаю, что она обидела тебя, но сейчас это намного

важнее. Ей сейчас не очень хорошо.

– Ты не представляешь, что она сделала мне.

Несмотря на боль, я мог бы легко сбежать. Но, независимо от моего отказа встречаться с

Печалью, я до сих пор в Кастл Рейн. Письма о поступлении в колледж, до сих пор лежат

без ответа моей комнате. Цели, которые у меня были с детства, рушатся, становясь, все

дальше и дальше от зоны досягаемости. Все кого я знаю, продолжают двигаться по жизни.

А я живу с мамой и разочарованием отца каждый день. И все потому, что я боюсь