Сиара Симон - Пастор

Её рот был жадным, но мой был жаднее, мы боролись друг с другом, кто кого поглотит быстрее, кто возьмёт то, что другой хотел первым, кто возьмёт больше, и вскоре она стала извивающейся фигурой из гладких мускулов и мягких изгибов, её бёдра тёрлись об мои, а её руки сжимали мои волосы и царапали мне спину.

Когда наконец — наконец-то — прервался наш поцелуй, я был удовлетворён тем, что её помада в самом деле размазалась. Что соответствовало её потёкшей подводке для глаз и беспорядку на голове, а также соответствовало тому, что Поппи сжимала руками мою задницу как две горячих головешки.

— Мне нужно быть внутри тебя, — сказал я. — Частично. Только чтобы почувствовать это.

— О Боже, — выдохнула она. — Пожалуйста. Это то, о чём я всё время думаю с нашей первой встречи.

— Ты должна сидеть действительно неподвижно, — предупредил я её. — Сможешь сделать это?

Она прикусила свою губу и кивнула, а я взял себя в руки. Не мог поверить в то, что делаю это на кухне своего грёбаного домика священника, не то чтобы это намного хуже пола в церкви. Но с её разведёнными ножками, с ней, практически хныкающей от поцелуя, я не мог себя удержать, даже если бы и попытался. И я определённо не хотел пытаться.

Продолжая поглаживать себя, я прижался головкой члена к её клитору, опускаясь вниз мимо её входа к попке. Она задрожала, давая мне понять, что не имела никаких возражений насчёт этого, и я должен добавить это к тем вещам, о которых точно буду сожалеть, никогда их не имея. Я снова поднялся вверх, потираясь об её киску и клитор. Она отчаянно посмотрела на меня, и мне захотелось поцеловать её прямо в лицо или кончить на него — что-нибудь из этого. После ещё нескольких движений я не мог больше ждать, мне нужно было это сделать, или же я мог бы умереть на месте.

Я прислонился своим лбом к её, мы смотрели вниз на кончик моего члена, который, прижимаясь к ней, медленно скользнул внутрь. Я остановился, когда головка вошла в неё, а затем замер, мышцы дрожали.

Мы просто смотрели на невероятное зрелище, происходящее внизу: я внутри неё, пастор, вкусивший запретный плод и едва сдерживающий себя от полного его поглощения.

— Какие ощущения? — прошептала она.

— Это чувствуется… — в этот момент мой голос был скорее вздохом. — Это чувствуется словно небеса.

Она была такой тугой, её щёлка сжимала кончик моего члена, и не было никаких слов, чтобы описать, насколько она была влажной, что её скользкая кожа делала со мной, потому что всё это перевернуло моё сознание и мою душу, моё будущее и мою жизнь. Это было ощущение первобытности и примитивности, такое восхитительное, что я был готов убить ради него и убил бы любого прямо сейчас, если бы это означало, что мой член будет внутри этой женщины снова.

Полтора дюйма (прим.: 3,8 см) проклятья, и всё, о чём я мог думать, так это о том, как погрузиться глубже в этот ад.

Она немного подалась навстречу, наверное, не в силах сдержать себя, жадный ягнёнок, и я схватил её за шею, мои ноги дрожали от усилий, чтобы не кончить из-за такого лёгкого движения.

— Оставайся, мать твою, неподвижной, или я кончу раньше, чем хотелось бы, и если это произойдёт, я буду вынужден разложить тебя на своих коленях и шлёпать твою попку, пока ты не научишься слушаться, — сказал я строго.

Моя команда имела предсказуемый эффект, послав мурашки по её рукам. Дыхание Поппи зазвучало громко и резко в небольшой кухне.

— Блядь, — прошептала она. — Блядь. Я… Это… Это самое горячее, что я когда-либо делала.

Возможно, это было самое горячее, что и я когда-либо делал тоже, ведь моя жизнь когда-то была наполнена множеством сексуальных поступков возбуждённых женщин, но ни одна из них не была похожа на Поппи.

Красные губы и голубая кровь. И чёрт, это самая развратная женщина, которую я когда-либо встречал в своей жизни.

— Я хочу почувствовать, как ты кончишь вокруг моего члена, — сказал я, мой лоб до сих пор был напротив её, наши глаза были прикованы к тому месту, где мы соединялись. Я никогда в жизни не забуду этого и хочу, чтобы она тоже не забывала.

— Это не займёт много времени, — ответила она, а затем немного хрипло рассмеялась, что заставило её сжаться вокруг меня. Я зашипел, хватаясь за столешницу, чтобы сдержать себя от извержения. — Прости, — прошептала она, а я скользнул рукой между её ножек к клитору и начал тереть его.

— Не шевелись, — напомнил ей, пока мы наблюдали за моей большой рукой, загорелой и мозолистой от всей той работы, которую я делал вокруг церкви; я нажал на её мягкую розовую плоть, пока мы смотрели, как она дрожала вокруг головки моего члена.