Марш Генри - Призвание. О выборе, долге и нейрохирургии

проделанное в затылке Питера. – Очень хорошо, – прокомментировал я

увиденное. – Теперь вскрывайте твердую мозговую оболочку, а я пойду надену

перчатки. Джинджа, – обратился я к дежурной медсестре (так называют

медсестру, которая перед операцией не проходит стерильную обработку; ее работа

состоит в том, чтобы подавать хирургам все необходимое), – будьте добры,

установите микроскоп.

Пока Джинджа толкала к операционному столу тяжеленный хирургический

микроскоп, я тщательно вымыл руки над стоявшей в углу большой раковиной.

Это до боли знакомое действие успокаивало и настраивало на операцию, хотя

неизменно сопровождалось чувством легкого напряжения под ложечкой. За годы

врачебной практики я проделывал это, должно быть, не одну тысячу раз, и вот

сейчас четко осознавал, что вскоре все закончится. Во всяком случае, в родной

стране я больше не буду работать хирургом.

Джинджа завязала сзади мой хирургический халат, и я подошел к операционному

столу, где лежал Питер, укрытый стерильными простынями. Из-под них только и

было видно, что зияющую кровоточащую дыру у него в затылке, ярко освещенную

лампами. Под моим наблюдением Сами вскрыл твердую мозговую оболочку

(наружную жесткую оболочку мозга) с помощью небольших хирургических

ножниц. После этого за дело взялся я. Я уселся в операционное кресло и положил

руки на подлокотники.

«Главное в микрохирургии, – говорю я стажерам, – это как можно удобнее

устроиться». Обычно я оперирую сидя, хотя в некоторых отделениях считается,

что это не по-мужски, и хирурги всю операцию – сколько бы часов она ни длилась

– проводят на ногах.

Опухоль обнаружилась быстро – ярко-красный комок, отчетливо выделявшийся в

свете ламп микроскопа. Она расположилась несколькими миллиметрами ниже

мозжечка. Слева находится ствол мозга, а справа внизу – нижние черепные

нервы, чуть толще нитки, но я ничего не мог разглядеть из-за разросшейся

опухоли. Только в самом конце операции, когда я удалю бóльшую часть опухоли, я

все это увижу. Едва я дотронулся до опухоли отсосом, из нее брызнула кровь.

– Хейди, – предупредил я. – Крови будет много.

– Ничего страшного, – подбодрила она меня, и я принялся атаковать опухоль.

– Когда потеря крови становится слишком большой, – сказал я Сами, –

анестезиолог может попросить, чтобы хирург остановился и воспользовался

тампонами. Но тогда начинаешь переживать, как бы не повредить этими

тампонами мозг. Если кажется, что пациент умрет от кровопотери – от

обескровливания, – иногда приходится оперировать молниеносно, чтобы убрать

опухоль до того, как пациент потеряет слишком много крови, и надеяться потом,

что ты ничего не повредил. Как правило, стоит удалить опухоль, и кровотечение

останавливается.

– Я видел, как вы оперировали похожий случай, когда приезжали в Хартум, –

заметил Сами.

– Да, верно. Я и забыл совсем. Ну, в тот раз все было в порядке…

Понадобилось четыре часа крайне напряженной работы, чтобы избавиться от

опухоли. Через трехсантиметровое отверстие в голове Питера я видел ярко-

красную артериальную кровь, уровень которой беспрестанно поднимался.

Невозможно было разглядеть мозг и аккуратно отделить от него опухоль. К моему

огромному разочарованию, операция не принесла того удовольствия, которое, как

я считал, она непременно доставила бы мне в прежние годы. «Надо было

провести совместную операцию с кем-нибудь из коллег», – думал я. Это бы

значительно снизило связанный с операцией стресс. Но я не ожидал, что опухоль

будет так обильно кровоточить, а любому хирургу сложно просить коллег о

помощи, потому что смелость и уверенность в собственных силах считаются

неотъемлемыми составляющими нашей профессии. Не хотелось бы мне, чтобы

коллеги подумали, будто я старею и у меня сдают нервы.

– Смотрите, Сами, – сказал я, – эта чертова штука все-таки отошла.

Теперь, когда опухоль была удалена, а кровотечение остановилось, нам удалось

разглядеть ствол мозга, черепные нервы и позвоночную артерию – я умудрился

ничего не задеть. Мне на ум пришла мысль о луне, которая появляется из-за туч и

преображает ночное небо. Приятное зрелище.

– Похоже, нам повезло, – заметил я.

– Нет-нет, – возразил Сами, следуя первому неписаному правилу всех хирургов-

практикантов: не скупиться на лесть своему наставнику. – Это было нечто