Марш Генри - Призвание. О выборе, долге и нейрохирургии

главным образом за границей. А для этого мне надо было получить повторное

одобрение Генерального медицинского совета, чтобы сохранить медицинскую

лицензию.

Гражданские пилоты проходят переаттестацию каждые несколько лет. Кое-кто

считает, что аналогичные требования следует предъявлять и к врачам, ведь от

них, как и от пилотов, зависят человеческие жизни. Относительно недавно

появилась так называемая служба безопасности пациентов: ее цель – уменьшение

числа врачебных и других ошибок, которые допускаются в больницах и нередко

влекут за собой причинение серьезного вреда здоровью. Сотрудники службы

безопасности пациентов охотно прибегают к аналогиям с гражданской авиацией.

Современные больницы устроены чрезвычайно сложно, и здесь многое может

пойти не так. Я признаю, что без строгих инструкций не обойтись, и всячески

поддерживаю введение системы, нацеленной не на поиск виновных, а на

выявление ошибок, с тем чтобы предотвратить их в будущем. Вместе с тем у

хирургии очень мало общего с управлением самолетом. Пилотам не приходится

решать, каким маршрутом лучше лететь и стоит ли в принципе идти на

сопряженный с полетом риск, а потом обсуждать этот риск с пассажирами. Да и

пассажиры не пациенты: они собственноручно купили билеты на самолет, тогда

как пациенты определенно не хотели заболеть. Все пассажиры почти наверняка

переживут полет, в то время как многим пациентам не суждено покинуть

больницу живыми. Пассажиры не нуждаются в постоянной поддержке и

утешении (за исключением непродолжительной пантомимы, с помощью которой

стюардессы и стюарды жестами объясняют, как надеть спасательный жилет, да

еще показывают непонятно куда – якобы в сторону аварийных выходов). В

самолетах нет встревоженных, требующих объяснений родственников, с

которыми врачи неизменно имеют дело. Когда самолет разбивается, пилот

обычно погибает вместе с пассажирами. Если же неприятность происходит во

время операции, то хирург остается в живых и затем несет на себе чудовищное

бремя вины. Хирург берет вину на себя в любом случае, несмотря на все

разговоры о том, что поиск виновного в таких ситуациях не главное.

Переаттестация врачей – важная, но весьма непростая задача, и Генеральному

медицинскому совету Великобритании понадобилось много лет, чтобы

окончательно определиться с процедурой. Для начала требовалась «независимая

оценка» моей профессиональной деятельности со стороны другого врача, а кроме

того, мою квалификацию должны были «всесторонне проанализировать»

несколько коллег и пятнадцать моих последних пациентов. Когда меня попросили

предоставить имена коллег, велик был соблазн назвать десятерых человек,

недолюбливавших меня (увы, с этим проблем не возникло бы), но я струсил и

вместо этого перечислил тех, кто вряд ли стал бы порочить мое имя. Они

заполнили онлайн-опросник, всячески меня расхваливая и утверждая, что я

достиг потрясающего баланса между работой и личной жизнью, а я оказал им

ответную услугу, когда они, в свою очередь, тоже попросили меня заполнить

аналогичную форму.

Мне выдали пятнадцать опросников, которые я должен был раздать пациентам.

Вообще процедурой переаттестации заведовала частная компания – одна из

многочисленных прибыльных фирм, которым сейчас отдают на аутсорсинг

бóльшую часть обязанностей Национальной службы здравоохранения. Они

кормятся за ее счет, подобно гиенам, охотящимся на старого, недееспособного

слона – недееспособного, потому что у государства отсутствует желание

поддерживать систему здравоохранения в рабочем состоянии.

Я должен был попросить пациентов заполнить громоздкую двустороннюю форму,

когда они придут на прием в амбулаторное отделение. Заполненные формы

пациенты должны были передать мне лично в руки. Стоит ли говорить, что в тот

день я вел себя примерно. К тому же пациенты вряд ли стали бы критиковать

меня прямо в лицо.

Итак, пациенты покорно заполнили все формы, которые я им вручил. Да уж,

чиновник, который будет изучать опросники, наверняка подумает, что я решил

перехитрить систему и заполнил формы самостоятельно, воспользовавшись их

анонимностью: в них не содержалось ничего, кроме похвал. Меня так и

подмывало действительно заполнить пару опросников и обвинить себя в

нетерпеливости и бесчувственности (короче, в том, что я вел себя как типичный