Дмитрий Зеленин - Великорусские сказки Пермской губернии

№ 33(77). Морозко. — Перм. губ. ведом., 1863, N5 40. Зап. П. А и А. А. Вологдиными. Сюжет «Мачеха и падчерица» (480), принадлежит к группе сюжетов о невинно гонимых. Вместо Морозко может выступать Баба-Яга, леший, в укр. сказках — кобылячья голова. Формирование сказок о Морозко связано с быличками — легендарными рассказами. Как замечает Зеленин, русские крестьяне еще в XIX в. совершали обряд угощения Морозко киселем. См. Аф. №№ 95–96 «Морозко»

№ 34(42). Шелудивая пьяница (Поди туда — неведомо куда). — Зап. Зелениным от Ф. Д. Шешнева. Сюжет «Пойди туда, не знаю куда» (465А). В сказке о красавице жене, отмечает Зеленин, немало путаницы, например, «дубинка променяна на дудку, а остается у охотника (что объясняется пропуском: дубинка возвратилась)» (С. 549). См. Аф. №№ 212–215 «Пойди туда — не знаю куда, принеси то — не знаю что».

№ 35(13). Федор Бурмакин и Вавилонское царство. — Зап. Зеле ниным от А. Д. Ломтева. Сюжет «Борма-ярышка» (Федор Бурмакин, Иван Туртыгин и др.)» (485) восходит к памятнику русской письменности XV в. «Сказанию о Вавилоне», в котором повествуется о том. как православный царь Левки-Василий решил добыть из Вавилона «знамения». Существуют сказки, построенные только на «Эпизоде на острове (дикая женщина)» (485А) и только на эпизоде сила хмеля (лев-помощник) (485В*). Эпизод с ослеплением циклопа известен из античной литературы: «Одиссея» Гомера (песнь IX), «Метаморфозы» Овидия (кн. XII, Телемак у Полифема) — в фольклоре это сюжет «Ослепленный одноглазый великан (черт, Баба-Яга)» (1137). См. Аф. № 242 «Соль» и № 302 «Лихо одноглазое».

№ 36(96). Князь Киевский Владимир и Илюшка сын матросов. — Зап. А. Н. Зыряновым. Сюжет «Слепой и безногий богатыри» (519). В более полном виде см. сюжет сказки № 37(7). «Здесь, как мы видим, — указывал Зеленин, — героями сказки являются исторические (былинные) лица» (С. 579).

№ 37(7). (Мишка Котома Конюх и Катун-девица). (Безногий и слепой богатыри). — Зап. Зелениным от А. Д. Ломтева. Традиционная в русском фольклоре контаминация сюжетов «Слепой и безногий богатыри» (519) и «Бой на калиновом мосту».(300А). Последний сюжет ср. с № 13(9). Исследователи, в том числе Афанасьев, обратили внимание на сходство сказок сюжетного типа 519 с «Песней о Нибелунгах», в частности на эпизод усмирения невесты-богатырки Брунхильды Зигфридом, пробравшимся в плаще-невидимке на брачное ложе вместо короля Гунтера. В XIX в. в России многократно издавались лубочные сказки о дядьке Катоме. См. Аф. №№ 198–200 «Безногий и слепой богатыри».

№ 38(2). (Марфа-царевна и Иван крестьянский сын). (Незнайко). — Зап. Зелениным от А. Д. Ломтева. Сюжет «Незнайка» (532). Зеленин отметил, что выражение «в поле съезжаются, родом (т. е. родством) не считаются» отмечено и в Вытегорском уезде Олонецкой губ. См. Аф. №№ 295–296 «Незнайко», № 571 «Сказка об Иване-богатыре, крестьянском сыне».

№ 39(10). Петра-королевич. — Зап. Зелениным от А. Д. Ломтева. Сюжет «Конек-горбунок» (531). Близкий вариант полулубочного старого издания «Сказки о Петре-королевиче, о Ивашке Медвежьем Ушке». В сб.: «Собрание старинных русских сказок». М., 1829. См. Аф. № 169 «Жар-птица и Василиса-царевна».

№ 40(87). Иван крестьянский сын (Волшебное кольцо). — Перм. губ. ведом., 1863, № 43. Зап. П. А. и А. А. Вологдиными. Сюжет «Волшебное кольцо» (560). Своеобразно начало сказки; обычно в начале герой выкупает кошку и собаку — своих будущих помощников. См. № 41(46). См. Аф. № 190 «Волшебное кольцо».

№ 41(46). Кот и соболек (Волшебное кольцо). — Зап. Зелениным от Ф. Д. Шешнева. Сюжет «Волшебное кольцо» (560). См. Аф. № 190 «Волшебное кольцо», № 566 «Сказка про перстень о двенадцати винтах».

№ 42(68). Сказка о коте и решете (Волшебная конопатка). — Зап. крестьянином Романом Петровичем Дудиным. Доставлено В. П. Паламожных. Традиционная контаминация сюжетов «Волшебное кольцо» (560) и «Кот в сапогах» (545В). «Основная тема сказки, — замечает Зеленин, — та же самая, что и в известной сказке «Волшебное кольцо», только здесь вместо кольца видим конопатку (лопатку). В эту сказку вклеен эпизод о мерянье старухою денег для уверения царя в своем богатстве. Оригинальна поездка старухи к царю на коте, запряженном в решето, что дало повод рассказчику даже и озаглавить сказку словами «о коте и решете». Конечно, этим весьма выразительно подчеркнута бедность героя, у которого не оказалось ни лошади (ни другой какой-нибудь скотины, кроме кота), ни экипажа. Но, по-видимому, решето служит еще символом обмана, с чем ср. выражения: «Показать Москву в решете» (обмануть, одурачить), «возить попа в решете» (лгать на исповеди или скрывать грехи), «чудеса в решете». Наконец, ср. обычай жителей Енотаевского уезда Астраханской губернии принимать новорожденного младенца в решето — «в отвращение от напастей в его жизни»…, т. е. самое решето является как бы талисманом.