Валерий Гитин - Всемирная история без комплексов и стереотипов. Том 1

И бедное навеки заняла…

О госпожа моя!

Пощаду окажи мне Бога ради!

Над сердцем собственным не властен я;

Там власть мою сменила власть твоя —

Взывать могу я только о пощаде…

Рейнмар Старый, австрийский рыцарь из рода Хагенау. XII век.

С легкой руки, а скорее с луженой глотки такого вот трубадура и ему подобных возникли принципы, а затем и правила рыцарско-мазохистской любви, когда обожествление объекта сексуальных притязаний выливалось в акты явно патологического поведения. Согласно принятым правилам все участники этой антиприродной игры подразделялись на четыре категории: 1) «робкий», 2) «просящий», 3) «услышанный», 4) «действительный». Понятное дело, чтобы из первых двух перейти в категорию «услышанного», нужно было преодолеть весьма суровые испытания и выполнить целый ряд условий, среди которых ношение рубашки дамы сердца или собирание волос с ее лобка были не самыми сложными. Нужно было, к примеру, сдать экзамен на сдержанность, прислуживая даме в роли ее камеристки, когда она готовилась ко сну, или провести с нею ночь в одной постели и при этом никоим образом не выказывая своих сокровенных желаний касательно ее вожделенного тела… А бывало и такое: влюбленные рыцари, желая доказать свою преданность прекрасной даме, позволяли вырывать себе ногти и даже отрубать пальцы. Некоторые «рабы любви» доводили самоистязание до летального исхода.

КСТАТИ:

«К тебе, которой день и ночь молюсь,

Без разрешенья я не прикоснусь!»

Красавица подумала с досадой:

«Иль евнух ты или глупец, клянусь».

Атааллах Аррани

Мазохистский культ женщины имел своей естественной противоположностью ненависть к тем представительницам прекрасного пола, которые по тем или иным причинам не входили в категорию «Прекрасная Дама».

Одной из самых характерных примет Средневековья является инспирируемая Церковью ведьмомания. Женщина, вызывающая совершенно нормальные эротические желания и при этом не играющая в рыцарско-мазохистские игры (хотя бы по причине принадлежности к иным социальным слоям), имела немало шансов прослыть ведьмой — в особенности отказавшись удовлетворять сексуальные притязания какого-нибудь священника.

КСТАТИ:

«У священников были свои причины, когда они запрещали сладострастие: этот запрет, сохраняя за ними право на знание тайных грехов и отпущение их, давал неслыханную власть над женщинами, открывал безграничное поприще похоти…»

Маркиз де Сад. «Философия в будуаре»

Ситуации со священниками усложнялись, начиная с XI века, еще и тем, что Церковь окончательно ввела целибат (требование безбрачия для служителей Господа). Это требование, которому священники противились долго и яростно, став безусловным законом, вызвало серьезные изменения в характере социальных отношений. Священники, ко всему прочему, начали фигурировать на страницах хроник и как азартные охотники на женщин, причем из всех сословий и социальных групп.

С. Креннер. Монахи

Нужно заметить, что в блуде погрязли не только провинциальные кюре, но и церковная элита, что неизменно отмечалось хронистами. Так, согласно их свидетельствам, Папа Иоанн XIIпревратил собор Святого Иоанна в настоящий бордель, Иоанн XIIIпревзошел своего предшественника скандальными эпизодами, связанными с инцестом, растлением малолетних, убийствами и тому подобными «подвигами». Недалеко от них ушел и Бенедикт IX, обвиняемый в патологической распущенности (по меньшей мере).

И в то же самое время — агрессивная пропаганда «умерщвления плоти» во всех вариантах, от нескончаемых постов до самобичевания и крайних проявлений мазохизма. Церковь решительно выступала против эротического наслаждения, навешивая на него, ярлык дьявольщины. Священники во время исповеди расспрашивали мужей и жен о подробностях выполнения ими супружеского долга. Поза «мужчина сзади» сурово осуждалась, так как считалась особо эротичной. Приветствовалась мода на плотные ночные сорочки с небольшим отверстием впереди, через которое муж мог оплодотворить жену без всяких там нежностей, развращающих бессмертную душу…

Как и в ряде других случаев, напрашивается жестокая, но справедливая мысль: если все обстояло так гнусно, то почему бы тогда мыслящим людям не объединиться, не взять в руки оружие и не перебить всю эту сволочь? Кажется, чего бы проще? Ан нет. История, к сожалению, утверждает со всей уверенностью, что никогда, ни в какие времена нормально мыслящие люди не могли объединиться для позитивного преображения бытия. А вот всякая мразь — сколько угодно! Видимо, нормальных людей Бог создает эксклюзивно, а тех — серийно, вот почему они с такой легкостью сбиваются в стаи. Иначе — и воспоминания бы не осталось о «хозяевах жизни» в сутанах образца XI века или в кожанках образца 1917 года. Всех их роднит ненависть к законам Природы и желание публично попрать их, при этом заставив миллионы людей истошно выкрикивать, что белое — это черное, а дважды два — пять…