Свен Хассель - Блицфриз

— Что такое, желтый дьявол? — подскакивает с криком Порта. — Ты бежал из тюрьмы?

— Да, да, — весело признается Василий, словно это лучшая на свете шутка, — ваш проводник по Москве беглый заключенный, однако. Всех умных людей сажай. В советский рай это большая честь.

— Merde alors![94] — восклицает заметно потрясенный Легионер. — Значит, ты бежал из заключения, и тебя разыскивают?

— Да, да, — совершенно невозмутимо улыбается Василий. — Поэтому для немцы я очень верный проводник. Генерал никогда не спросить: «Сидел ты в тюрьме?» Мой отец, очень умный китайса, живет в Чита. Он говори свои восемнадцать сыны: «Никогда не признавайся, что сидел, если не спросят». Генерал спрашивает: «Василий, можешь показывать путь?», и я отвечаю: «Да». Если сказать «нет», это будет большой ложь.

— Надо же, — стонет Легионер. — Разыскиваемый преступник служит проводником. Да смилуется над нами Аллах!

— Успокойся, солдат, — утешает Василий. — Чертов НКВД сейчас не искать тех, кто ушел из тюрьмы, не попрощавшись. Милиция идет под пули гитлеровский солдата. Это хорошо!

— За что сидел? — с любопытством спрашивает Барселона. — Надеюсь, не за что-то серьезное.

— Василий хороший человек. Ничего серьезный не сделал. Только пустяк. Перерезал горло глупый, дрянный женщина зато, что спала с председатель горсовета и продала лошадь Василия цыганам в Чита.

— Женоубийца! — ужасается Порта. — И называет это пустяком! Что же тогда он назвал бы серьезным делом!

— Можно ли хоть сколько-то доверять этой желтой обезьяне? — недоверчиво ворчит Хайде. — Он даже не пытается скрыть, что ему было б на руку выдать нас НКВД.

— Не беспокойся, mon ami, — успокаивает его Легионер. — Я знаю этих дьяволов по Индокитаю. Они приходили к нам через пустыню Гоби. Кое-кто оставался надолго. Если им у нас не нравилось, китайцы спокойно переходили на другую сторону и меняли мундир. Они помешаны на своем Боге. Почти все носят при себе маленькие статуэтки Будды. В Советском Союзе это запрещено. Поэтому они ненавидят красных и все связанное с ними. Если мы не станем делать то, что ему нужно, он, не колеблясь, выдаст нас НКВД или гестапо. Выберет ту или иную сторону в зависимости от своей выгоды. Отрубить неверной жене голову для него плевое дело.

Легионер поворачивается к Василию и обращается к нему по-китайски.

Василий хватается за живот от смеха, достает из-за пояса кривой нож и с гордостью размахивает им над головой.

— Я так и думал, — смеется Легионер. — Он провел три года среди гуркхов.

— И пять лет в тюрьме, — саркастически замечает Порта. — А сколько лет этому желтому орангутангу?

— Je ne sais pas[95], — отвечает, пожав плечами, Легионер. — Возможно, он и сам не знает. Большинство китайцев после двадцати пяти лет как будто не становится старше. Даже когда им должно быть уже сто, они все равно выглядят двадцатипятилетними. Они растирают кожу растительным лосьоном, питаются почти исключительно сырым мясом и вечно счастливы. Будут улыбаться даже с петлей на шее. Если статуэтка Будды при них, все остальное не имеет значения. Наказание за убийство жены ему непонятно, для него это такая же мелочь, как зарезать козу. Женщина является собственностью. Тем, что принадлежит ему, как мебель или скотина.

— И этому человеку мы должны доверять свои жизни? — шепчет в отчаянии Штеге. — Он продаст нас при первой возможности!

— Ненависть к Советам заставит его быть верным нам, — убежденно продолжает Легионер. — Эта ненависть может подвигнуть его сто раз обойти пешком земной шар, если будет нужно.

— У нас нет выбора, — лаконично говорит Старик и обращается к Василию, который вертит самокрутку из листа с библейским текстом на немецком языке.

— Что предлагаешь? — спрашивает он. — Мы договорились, что решения принимать будешь ты.

— Твоя умный человек. Не такой дурак, как другие немцы, — радостно говорит Василий. — Мы делай большой крюк, иди по красивый старый мост, который очень нравься туристы. На та сторона реки Таганска тюрьма. Там мы увидеть солдаты и офицеры НКВД. Они знай, что все люди бойся эта большой политический клетка. Только идиот хоти топай к ней.

— Насчет идиотов и тюрем он прав, — выкрикивает довольный Малыш.

— Те, кто служи в НКВД, думай так же, — увлеченно говорит Василий, размахивая руками. — Когда странные русские пойди мимо, они подумать, что мы иди охраняй торпедный завод в Кожухово, поэтому не требуй пропуск. Я выглядай, как большой начальник, козыряй, как советский офицер, готовый лижи НКВД зад.