Свен Хассель - Блицфриз

Фон Хюнерсдорф взял со стола документ и вполголоса прочел своему начальнику штаба оберсту Лауту: «Каждый военнослужащий независимо от звания, который вопреки моему приказу отступит, будет немедленно отдан под трибунал и приговорен к смерти!»

Мысли генерала неодолимо возвращались к великому Мольтке: «Никакую операцию нельзя проводить без учета погодных условий. Время года необходимо принимать во внимание!» А гитлеровская операция «Тайфун» проводится без учета того, что уже осень, подумал он и разглядел уже маячащее на горизонте поражение.

ТЕПЛУШКА

Жуткие ноябрьские бури несутся над русской степью, устилая ее толстым снеговым одеялом.

Зима пришла во всей своей мощи и величии. Первый снег выпал десятого октября. Кажется, все силы природы на стороне безбожников.

Немецкие армии меньше, чем в ста пятидесяти километрах от Москвы. Если б погода не испортилась, мы были бы там через двенадцать дней. Теперь потрепанные русские дивизии получили время сплотиться и перегруппироваться. Русским выдали новенькое зимнее снаряжение. У нас же нет даже рукавиц; мы вынуждены заменять их тряпками, вырезанными из шинелей убитых. Вместо меха мы используем газеты, подкладывая их под белье. Пучок соломы для того, чтобы сунуть в сапоги, — дорогой товар.

Генеральный штаб утверждает, что зима застала нас врасплох, однако русские, как ни странно, кажется, заранее знали о ее наступлении. Если б господа с красными петлицами изучали русский народ перед тем, как на него напасть, то получили бы представление о здешней зиме. Как только на восточном горизонте появляются сизые тучи и вода в реках становится ледяной, русский крестьянин утепляет избу, готовясь к суровой зиме, которая может прийти со дня на день. Бабушки затыкают оконные щели газетными листами «Новой России», которая распространяется бесплатно и которую каждый советский гражданин предусмотрительно расстилает на столе, когда к нему домой заявляются представители власти.

На третий день зимы деревья начинают трескаться от мороза со звуком, напоминающим грохот выстрела из 75-миллиметрового орудия; наступающую немецкую армию сопровождают волчьи стаи. Всегда находятся отставшие солдаты, мясом которых они утоляют голод. Первые несколько дней мы стреляли в волков, но потом утратили интерес к ним. Когда мы идем колонной, волки держатся поодаль, но отходить в сторону одному, даже вооруженному автоматом, не рекомендуется. Стая набрасывается на человека раньше, чем он успевает выстрелить.

Холод усиливается с каждым часом. Повсюду валяются мерзлые трупы людей и животных. Кажется, вся природа прекращает жизнедеятельность, чтобы дождаться прихода весны. Но кто может думать о весне в пятидесятиградусный мороз с бурями, несущими режущие кристаллики льда по русской степи? Подвоз пищи задерживается. Эрзац-кофе замерзает в баках. Немецким армиям недостает всего необходимого для ведения зимней войны. Нет даже зимней смазки, а обычная замерзает на рабочих частях. На обочинах стоят покинутыми целые моторизованные колонны. Мороз! Через два часа бездействия моторы приходят в негодность.

— Если Наполеону сильно досталось от русской зимы, Адольфу достанется еще сильнее! — громко объявляет Порта всей роте.

— Юлиус, Порта говорит, что твой фюрер проиграл свою войну! — кричит Малыш. — Начинай возражать, приятель!

Хайде смотрит на него мертвыми глазами, на жгучем морозе они кажутся более голубыми и холодными.

— Скажи что-нибудь, Юлиус! — упорно кричит Малыш. — Порта говорит, что Адольф Великий поскользнулся и шлепнулся на задницу!

— Мы выполняем приказ, — утробно рычит Хайде.

— Слава Пресвятой Казанской Богоматери! — с облегчением кричит Штеге. — Мы не совсем пропали. Старые воины еще способны раскрывать рот!

— Дайте ему свастику на черном хлебе. Это полезно для его взглядов, — советует Барселона. — Настоящие витамины для старого нациста!

— Песню! — раздается команда с фланга.

— Черт возьми! — непочтительно кричит Порта. — Иди сюда, я набью тебе мерзлого дерьма в пасть, усохший гном!

Какой-то генерал-майор с гневным видом бежит вдоль колонны, спрашивая, кто кричал.

— Солдаты, не становитесь мне поперек дороги! — яростно кричит он куда-то в бурю.

— Ив голову бы не пришло, — бормочет Порта.

— Я приказываю роте петь, — обращается генерал к обер-лейтенанту Мозеру. — Так громко, чтобы в Кремле слышали, что мы приближаемся!