Свен Хассель - Блицфриз

По нашим рядам прокатывается усталый смех.

Обер-фельдфебель удивленно смотрит на Мозера. Он что, сумасшедший? Чем это может кончиться? Но немецкие солдаты привыкли иметь дело с сумасшедшими. Он делает глубокий вдох и снова щелкает каблуками. Сумасшедшим пруссакам это нравится.

— Герр обер-лейтенант, во взводе у меня есть унтер-офицер, служивший в штабе дивизии. Он говорит, что мы готовим новый фронт к западу отсюда.

— Какой ты кладезь новостей, приятель! — широко усмехается Мозер. — Значит, мы готовим новый фронт к западу отсюда? Может быть, перед Берлином?

— Вполне возможно, герр обер-лейтенант. Если не предпочтут Париж.

Поздно ночью мы входим в кажущуюся призрачной деревню без признаков жизни. Маленькие домики робко выглядывают из сугробов.

Порта первым замечает идущий из труб дым.

Признаки жизни!

— Там кто-то разговаривает, — говорит Малыш, напряженно прислушиваясь.

— Уверен? — скептически спрашивает Мозер.

— Раз Малыш что-то слышит, значит, есть что слышать, — выразительно заявляет Порта. — Этот парень может услышать, как птица в гнезде портит воздух. Притом за тридцать километров и против ветра.

— По-русски говорят или по-немецки? — спрашивает Легионер.

— По-русски. Женская болтовня.

— Что они говорят? — спрашивает Легионер.

— Не понимаю по-ихнему, — отвечает Малыш. — Чего бы им не говорить на немецком языке? Говорить по-иностранному подло.

— Отлично! — решает обер-лейтенант. — Очистим деревню и проведем здесь ночь.

При мысли о тепле и еде рота поразительно оживляется. В деревне должно быть что-то съедобное.

Порта поднимает мешок для хлеба и запускает внутрь набитую на таких делах руку. Мешок пуст. Порта с отвращением швыряет его на пол. Мы обыскиваем дома, держа оружие наготове. Рисковать не собираемся. Будем стрелять на самый легкий звук. Можем открыть огонь даже по детям, если сочтем их опасными, а здесь, в России, дети могут быть опасны. Как-то семилетний ребенок забросал гранатами целую роту. В этом отношении разница между Россией и Германией небольшая.

— Осторожнее! — кричит Мозер, когда мы входим в кирпичное здание вслед за Стариком.

— Черт! — говорит Порта. — Темно, как у негра в заднице!

— Тихо! — шепчет Малыш, остановясь так, будто наткнулся на стенку. — Здесь что-то неладно!

— Tu me fais chier[120], — шепчет Легионер, опускаясь на колени за стопой ящиков.

— Кто-то взводит курок! — отвечает Малыш, пристально вглядываясь в темноту.

— Уверен? — обеспокоенно спрашивает Хайде. Он держит в руке наготове гранату.

— Иди, посмотри, — еле слышно шепчет Малыш.

Мы с натянутыми нервами опускаемся на пол.

— Закройте глаза, — шепчет Старик. — Я выпущу ракету.

Глухой хлопок, и ракета взлетает к потолку.

Мы закрываем глаза. Синевато-белый свет жжет их, как огонь.

Порта приподнимается, плотно прижимает ручной пулемет к бедру и выпускает очередь. Лента извивается, как раненая змея. Трассирующие пули летят в дальний угол.

Пронзительные женские крики заглушают стук пулемета. Из угла злобно строчит автомат. К ногам Малыша катится граната. Он быстро подхватывает ее и бросает обратно. Она с грохотом взрывается в воздухе.

Я бросаю гранату. Все утихает.

В углу мы находим шестерых женщин-офицеров в форме Красной армии. Голова одной срезана чисто, будто громадным ножом. Она лежит совершенно естественно, в луже темной крови. Глаза, кажется, изучающе смотрят на нас.

— Симпатичная бабенка, — говорит Малыш, поднимая голову. Нюхает волосы. — Какой приятный женский запах. Жаль, что отечество требует убивать таких красавиц.

Он поворачивает голову и оценивающе смотрит на профиль. Из обрубка шеи на руки ему течет кровь.

— Нехорошо отрывать головы у хорошеньких женщин!

И осторожно кладет ее под мышку мертвой.

— В древние времена, когда людей обезглавливали, их хоронили, положив голову между ног, — сообщает Хайде.

— Хорошеньких девушек тоже? — спрашивает Малыш.

— Всех, — твердо отвечает Юлиус.

— На Чертовом острове[121] палач поднимает голову за уши и объявляет: «Правосудие свершилось именем французского народа!», — говорит Легионер.

— Господи! — восклицает Порта. — А я думал, что французы культурная нация!

— Но так поступают только с преступниками, mon ami, — встает Легионер на защиту французской культуры.

— Только с преступниками, — бормочет Старик. — Сейчас не отличишь преступника от героя. Эти чертовы правила меняются каждый день.