Александр Варго - Медиум

– Выпить не откажетесь? – скрипнул Басардин, выслушал отрицательные ответы, печально посмотрел на «уклонистов» и побрел к бару, где принялся колдовать с бутылкой красного мозельского. Нацедил дрожащей рукой в элегантный коньячный фужер, дополз до кресла. Про напиток, видимо, забыл, смежил веки. Гости переглянулись.

– Очень ценю, господа, что вы решились мне помочь, – приоткрылся глаз, – Не знаю, зачем вам это нужно…

Фельдман открыл рот, чтобы высказаться в возвышенном ключе, но Вадим опередил:

– Мой товарищ, Анатолий Павлович, способный и преуспевающий детектив, согласился заняться этим делом исключительно из меркантильных соображений, в чем винить его, разумеется, не стоит.

– А вы? – приоткрылся второй глаз.

– История наиглупейшая. Если хотите, слушайте.

– Надо высказаться, – с важным видом вымолвил Павел, – Иначе будем общаться на разных языках. Стартует Вадим, финиширует Анатолий Павлович.

Завершающим аккордом было описание бренного тела выдающегося композитора, бьющегося в конвульсии. Композитор молчал, только лицо его покрывалось зелеными «трупными» пятнами. Не рановато ли? – забеспокоился Вадим.

– То, что он видел, еще не факт, – украдкой показав Вадиму кулак, вступил Фельдман, – Тоже мне, провидец. В противном случае, как говорится, владеешь информацией – меняй реальность. Не надевайте пижаму, не ложитесь с журналом в постель… – Павел как-то стыдливо почесал затылок, – Идиотизм, конечно.

– Почему же, молодые люди, я уже склонен верить… – прошептал Басардин, – Но давайте попробуем что-нибудь сделать. Ваш рассказ о событиях сорок пятого, в целом, верен. Не знаю, что добавить. Бедная Машенька… А разве возможно такое? – он вздрогнул, – Вселиться в сознание умершего человека?

Все молчали. Басардин вздохнул.

– Сколько крови, Господи… Не понимаю, зачем убивать нас троих, родственников, всех прочих. Разве недостаточно обобрать нас до нитки? Мы были страшно испуганы, мы отдали бы ВСЁ без боя…

– То есть добавить по исторической справке вам нечего, – уточнил Фельдман, – Хорошо, тогда ряд вопросов. Этот дом на Вользенштрассе охраняют специально обученные люди. На окнах свежие решетки, с охраной надежная связь. В дом они не суются. В особняке проживают вроде бы четверо…

– Никто из дома не выходит, – шепотом подтвердил Басардин, – Это временная мера, люди смирились. Продукты привозят из города, охрана вносит их в дом. Для знакомых и всех, с кем я работаю, у меня тяжелая форма депрессии, и посторонние, разумеется, не принимаются. Если вы думаете, что этим я боюсь отпугнуть от себя заказчиков…

– Продолжаете трудиться?

– Конечно. Пусть не с той скоростью и страстью… В данный момент я работаю над мюзиклом для гамбургского театра. Постановка на темы каменного века, поющие неандертальцы, знаете ли, мастодонты, полный маразм и безвкусица, но я уже не в том возрасте, когда позволительна придирчивость и избирательность. Хорошая музыка, я думаю, поумерит пыл критиков… Простите за отступление. В доме проживает моя супруга Полина Юрьевна, мы женаты более полувека, она в курсе всего происходящего, пусть не верит в демонов и прочую мистику, но всерьез испугана и переживает за всех нас. Хольгер… назовем его дворецким. Фактически он друг семьи, по национальности датчанин, но сносно говорит по-русски. Мы вместе с 89-го года. Верный, преданный, что еще сказать? Семью давно потерял, знакомств практически не водит, я да Полина – его единственный круг общения. Имеет квартиру в Магдебурге, но редко в ней появляется, за порядком и сохранностью имущества следит соседка… Есть еще домработница Клара Леопольдовна, вы ее видели. У Клары комнатушка в западном крыле здания. Особа малоразговорчивая, не очень сообразительная, замкнутая, но профессией владеет и трудится в этом доме верой и правдой уже практически две пятилетки. Родом из Саратова, при Советском Союзе была медсестрой в областной больнице, переехала в Магдебург с мужем в начале девяностых, муж в семье не задержался…

– Вы забыли про внука, Анатолий Павлович.

– Забудешь про такого, – композитор поморщился, в бледных чертах проявилось какое-то умиление пополам с досадой, – Он хороший мальчик, но мы его почти не видим. Александру восемнадцать лет, в последний раз приезжал недели три назад, просил денег – разумеется, я ему дал. У парня не самая светлая полоса в жизни. Водится не с теми, забросил учебу в колледже, живет на какой-то съемной квартире с развязной девкой… К сожалению, мы с Полиной уже не способны влиять на этого оболтуса, мы слишком стары, а мать с отцом Александра погибли много лет назад… Людмила – в 92-м, когда на трассе в Зайтшау был туман и столкнулись несколько десятков машин; а Константин – спустя два года в Конго, тоже тяжелая авария…