Неизвестно - Огненный ручей

Андрюше теперь только не хватало штурвала, шлема, наушников и… фотографа, который смог бы сделать Андрюшин портрет в этом виде. Он себе представлял, как зашу¬мел бы их класс, если бы он принёс такой снимок в школу. Ребята сразу бы назначили пионерский сбор, на котором стоял бы один вопрос: «Отчёт Андрея Марецкого о полёте в воздухе». И Андрюша бы отчитывался со всей научной основательностью и выводами. Дескать, на большой высоте очень свежий и чистый воздух и, следовательно, нужно сде¬лать летающие санатории, как бывают плавучие дома от¬дыха. В этих санаториях можно создать открытые кабины, чтобы купаться в облаках. Андрюша только не мог опре¬делить, как лучше купаться в этих облаках: в костюме или в трусиках?..

Земля на земле была какой-то неприбранной, а сверху она казалась аккуратной, похожей на географическую кар¬ту. Её разрезали тоненькие змейки железных дорог и шос¬се, по которым, как муравьи, ползли автомобили и лошади с телегами. Ровные квадраты полей были покрыты яркой зе¬ленью. Узенькие реки и серебряные блюдечки озёр показы¬вали своё дно. У берегов они были жёлтыми — значит, здесь мелко; к середине — чёрными: глубоко. А леса были похо¬жи на разостланные медвежьи шкуры.

Самолёт, казалось, висел в воздухе, и земля не спеша по¬ворачивалась под ним. Внизу медленно проплывали и леса, и деревни, и городишки. Иногда на окраинах деревень вид¬нелись пёстрые пятнышки — стада, как сказал отец.

Полёт был спокойным. Из пассажиров кто читал газету, кто сидел просто так, нахохлившись.

Знакомая девочка, видно, тоже привыкла к полёту. Она уже не была такой бледной, улыбалась и разговаривала со своим отцом. Потом встала и начала ходить по самолёту, рассматривая его рёбра.

«Наверное, тоже в пятый класс перешла»,— подумал Андрюша про девочку.

Вдруг она остановилась перед Андрюшей:

— Мальчик, а ты что в окно не смотришь?

— Уже всё разглядел.

— А хочешь, вдвоём будем смотреть? «Вот чудная! Незнакомая совсем, а говорит, как знако¬мая»,— подумал Андрюша и сказал:

— Давай.

Семён Петрович чуть пододвинулся на сиденье, и ребята уткнулись лбами в окошечко.

— А вон фабрика работает, видишь? — сказала девоч¬ка.— Дым-то из трубы, как из паровоза.

— А вон трактор едет и сеялку какую-то за собой тя¬нет,— ткнул пальцем в окошечко Андрюша.

— Вижу, вижу! — радостно говорила девочка.— И все такие маленькие, игрушечные, а мы — как Гулливеры, да? — И вдруг она продекламировала:

Сан-Франциско далеко,

Если ехать низко.

Если ехать высоко,

Сан-Франциско близко…

— Это чьи стихи? — спросил Андрюша.

— Пушкина,— лукаво улыбнулась девочка.

— Думаешь, поймала? Пушкин про самолёты не со¬чинял…

— А вот интересно: вдруг пришёл бы к нам Пушкин и оглянулся — кругом автомобили, самолёты, радиоприём¬ники, электричество! А при нём всего этого не было. Вот, наверное, удивился бы!

— Конечно,— сказал Андрюша.— Они тогда только на лошадях ездили и при свечах жили.

— И даже у самого царя автомобиля не было?

— Не было!

— А паровозы тогда были?

— Не знаю… Пап,— спросил Андрюша,— а при Пушки¬не паровозы были?

— Были,— улыбнулся папа.— Один паровоз на всю Россию!..

— А теперь, говорят,— сказала девочка,— мы скоро на Луну полетим.

— Я тоже слыхал об этом. И даже на Марс…

На подлёте к Жигачёву самолёт залез в облака, и его начало бросать.

В кабине потемнело.

Лица у всех посерели, стали какими-то выжидающими. Один побледневший пассажир, в шляпе и галстуке, быстро свернул кулёк из газеты и поднёс его ко рту. Так он и летел, заглядывая в кулёк и делая вид, что читает газету. А на самом деле его, наверное, поташнивало.

Облака были густые и белые, как молоко. Пропеллер врезался в них — мимо окон проносились белёсые струи,— и самолёт взлетал вверх. Потом проваливался.

И земли не было видно и неба. Летели как будто на авось.

Вскоре на окнах заблестели капельки дождя. Капельки падали на стекло, но, вместо того чтобы срываться с него, они почему-то ползли вверх.

Андрюша никак не мог определить своё состояние. Его не тошнило, нет. Когда самолёт взлетал вверх — на плечи наваливалась какая-то тяжесть и в ушах звенело; падал вниз — тело становилось лёгким-лёгким, словно его совсем не было, и что-то внутри сладко ёкало.

— Мозжит в голове,— наконец нашёл он нужное сло¬во.— А у тебя тоже или нет? Девочка рассмеялась:

— У тебя мозжит, а я Майка Можжухина. А ты кто?

— Андрей.

— Андрей — не гоняй голубей, да?