MAKC MAX - Взгляд василиска

- Доброе утро, - заговорщицким тоном сказал Илья. - Как спалось, почивалось, сударыня?

Но девочка его, разумеется, не поняла.

- Извини, - улыбнулся Караваев, переходя на "американа"1. - Совсем твой папка дурной! Ты же по-русски не понимаешь. Доброе утро!

#1Американа - германский язык, один из трех официальных языков Новой Голландии. А. сложился в первой половине XVIII на основе фламандского диалекта и различных жаргонов и пиджинов на основе голландских диалектов. В А. ощутимы так же многочисленные влияния немецкого, английского и французского языков и некоторых индейских языков, бытовавших на северо-востоке Северо-Американского континента.

- Здравствуй, - сказала девочка, но дверь шире не открыла.

- Я хочу маму, - сообщила она через мгновение и поджала губы.

- Мама спит, - сказал Илья, присаживаясь перед Вероникой на корточки и придерживая, норовящее слететь полотенце, на бедрах. - Давай дадим ей поспать. Она вчера устала, знаешь ли. Пусть поспит, хорошо?

- Я хочу кушать, - сказала девочка и посмотрела на Караваева с вызовом.

- Сейчас я тебя накормлю, - пообещал Илья. - Давай, я только умоюсь быстренько, оденусь и пойдем кушать.

Вероника на секунду задумалась, очень смешно нахмурив при этом брови, но, видимо, решила, что не много подождать может.

- Только ты не долго, - строго предупредила она. - А то я буду плакать.

- Я мигом! - Пообещал Илья и едва ли не бегом бросился в ванную.

Он действительно действовал быстро и споро, как когда-то в учебке Второго казачьего корпуса. Сполоснул лицо и руки, почистил зубы, оделся, и уже через минуту - до норматива в сорок пять секунд он все же не дотянул - снова был в коридоре.

- Ну, вот и я, - сообщил Караваев с приличествующей случаю улыбкой, но благодарности не дождался.

- Тебя долго не было, - категоричным тоном сообщила Вероника, впрочем, одновременно, открывая дверь шире, и выходя в коридор. - Где ты был?

- Я был в ванной, - объяснил Караваев, хотя девочка и так должна была это знать, ведь он ей говорил, да и дверь в ванную комнату из ее щели прекрасно просматривалась. - Извини, но надо же мне было одеться? Пойдем!

И он первым пошел в сторону кухни, слыша за собой топоток детских ножек и какое-то, то ли веселое, то ли совсем наоборот, сопение.

- Так, - сказал Караваев, останавливаясь посередине кухни. - Что будем есть?

- Цони! - сказала девочка, залезая на один из стульев около кухонного стола.

- Что такое "цони"? - спросил Илья, понимая уже, что влип. Он не имел ровным счетом никакого представления, что теперь, в конце двадцатого века, едят дети.

- Цони, - ответила девочка, глядя на Караваева, как на сумасшедшего, и снова нахмурилась.

"Черт!"

- Цони это слоник, - объяснила из коридора очень вовремя пришедшая ему на помощь Зоя. - Это такой йогурт с фруктами.

"Ну, да, - сообразил вдруг Илья, вспомнив обычные рекламные заставки на телевидении. - Это такие баночки ..."

Но какие именно это баночки, он, разумеется, не знал.

- Боюсь, что у нас этого нет, - сказал он и, подойдя к холодильнику, удостоверился, что был прав. Какие-то продукты в холодильнике, конечно, наличествовали, но то, что здесь не было детских йогуртов, было очевидно и без дополнительной проверки.

Вероника захныкала.

- А может быть, кукурузные хлопья? - но, уже спрашивая, Караваев знал, что хлопья - это полеатив, а на полеатив ни один уважающий себя ребенок не пойдет.

- Вот что, - сказал он через пару минут, когда выяснилось, что все попытки склонить девочку к омлету, гречневой каше, которую он готов был сварить ей сам, и даже пирожному "эклер", покрытому шоколадной глазурью - тщетны. - Я выскочу на улицу. Кажется, напротив есть магазин ...

Вообще-то, оставлять своих женщин одних, он категорически не хотел, но в сложившихся обстоятельствах готов был пойти на компромисс. Тем более, что ночь прошла спокойно, и это обнадеживало.

- Никому не открывай! - предупредил он Зою, выходя на лестницу.

- Почему? - совершенно искренне удивилась она, глядя при этом на Илью как-то по-особому, что было вполне понятно. Суть их отношений после прошедшей ночи ничуть не прояснилась, а объясниться они пока просто не успели.

"А может быть, - подумал он, успокоительно ей улыбаясь. - А может быть и хорошо, что не успели. Пусть все идет, как идет. А там, как бог решит!"

- Потому что мы в чужом городе, - уклончиво объяснил он свою просьбу-приказ. - Нравов местных не знаем, и вообще ...

Он спустился по лестнице и вышел на улицу. Погода за ночь лучше не стала. По-прежнему накрапывал мелкий дождь, и сырой холодный воздух пах бензином и чем-то вроде горелых листьев. Вся проезжая часть довольно широкой улицы была занята медленно разгоняющимся - по-видимому, после пробки, возникшей где-то впереди - плотным потоком машин.