MAKC MAX - Взгляд василиска

Рутберг заметил его, когда Вадим был уже метрах в пятнадцати от него, но не сделал никакой попытки избежать встречи. Напротив, он даже кивнул, но не Реутову, а как бы самому себе, своим мыслям, и сделал это так, как если бы был вполне удовлетворен увиденным.

- Доброе утро, Вадим Борисович, - сказал он, когда расстояние между ними сократилось настолько, что можно было е говорить, не повышая голоса.

- Доброе утро, Моисей Аронович, - ответил Вадим, рассматривая при свете дня спокойное худое лицо полковника.

- Вы, я вижу, уже вполне адаптировались, - Рутберг рассматривал его с не меньшим интересом, не забывая между делом попыхивать сигарой, которую изо рта так и не вынул.

- В каком смысле?

- В прямом, - ответил Рутберг. - В самом, что ни на есть, прямом. Вам сколько лет?

"Ловушка? Зубы заговаривает?"

- Пятьдесят два, - сказал Реутов. - Или забыли?

- Ни в коем случае, - спокойно ответил полковник. - Я ваше личное дело наизусть знаю.

- Вот как ...

- Вот так. И кстати, не извольте тревожиться, профессор, это не ловушка. Вернее, ловушка, но совсем не в том смысле, как вы думаете. Я здесь один. А у вас кто-нибудь ведь там есть?

- Без комментариев, - ответил Вадим, пытаясь сообразить, что этот сукин сын имеет в виду.

- Хорошо, без комментариев, - согласился Рутберг. - Но учтите, времени у нас в обрез. Полчаса, не больше. Потом придет машина с охраной, и вам придется ретироваться.

- Вы так уверены, что я уйду один? - Едва сумев скрыть удивление, спросил Реутов.

- Ну не дурак же вы, - усмехнулся Рутберг. - Вы что же думаете, вам с вашим аргентинским другом просто так удалось с баржи уйти?

- Нет, разумеется, - усмехнулся в ответ Вадим. - Это же вы нас оттуда выпустили по доброте душевной.

- О доброте не может быть и речи, - возразил Рутберг. - Одна прагматика и собственный интерес, но вы правы, я и выпустил.

- Объясните, - предложил Реутов.

- Объясняю, - по-прежнему спокойным ровным голосом сказал Рутберг. - Бессмысленный в обычном случае электрошок, половинная доза "вирумина"1, наручники на достаточно тонкой штанге, отсутствие охраны в трюме... Неужели недостаточно?

#1Вирумин - название "сыворотки правды, очевидно, образованное от латинского verum (правда, истина).

- Вы хотите сказать, что подстроили мой побег?

- Ну подстроил, это, пожалуй, громко сказано. Я сделал его возможным, исходя из предположения, что вы именно тот, о ком я думал, и, следовательно, такой возможностью воспользуетесь. Я мог, разумеется, ошибаться, но жизнь показала, что риск был оправдан.

- Как-то это у вас слишком хитро ...

- А мы, евреи, вообще хитрые, - снова усмехнулся Рутберг.

- Говорите, - предложил Реутов, у которого сейчас было слишком много вопросов, чтобы задать полковнику, если, конечно, он и в самом деле был полковником, хотя бы один.

- Первое, - сказал, казалось, совершенно не удивленный Рутберг. - Моя фамилия Рутберг, и зовут меня, соответственно, Моисей Аронович. Я генерал-майор и моя официальная должность - заместитель начальника Третьего управления императорской канцелярии.

- А не официальная? - Реутов вполне оценил интонацию полковника, оказавшегося, на самом деле, генералом, и задал именно тот вопрос, который тот хотел получить.

- А не официально я член коллегии Инфармоционно-Аналитического центра при министерстве промышленности и технологии.

- Никогда не слышал.

- Не удивительно, - кивнул Рутберг. - Это секретное подразделение, которое подчиняется напрямую ... Впрочем, пока это излишняя информация.

- Что, во-вторых? - Спросил Реутов, отметив, что позже, если это "позже" для него состоится, ему необходимо будет тщательно проанализировать этот разговор. Недоговорки Рутберга тоже были информацией и, возможно, даже более ценной, чем то, что он произносил вслух.

- Вы слышали когда-нибудь о работе комиссии Ширван-Заде? - Вопросом на вопрос ответил генерал.

- Нет, - не моргнув глазом, соврал Реутов.

- Была такая сенатская комиссия в конце шестидесятых ... К сожалению, у меня нет сейчас текста отчета этой комиссии ... Так что вам я могу только пересказать ее содержание, но не сейчас, разумеется, а несколько позже, когда нас не будет поджимать время.

- Но что-то вы же мне скажите и сейчас, не так ли?

- Так, - кивнул Рутберг. - Речь там идет об очень серьезных вещах. Очень, Вадим Борисович, - подчеркнул Рутберг интонацией свои слова. - Настолько серьезных, что можно говорить уже не о государственных интересах, а о безопасности каганата в самом прямом смысле этого слова. Вы меня понимаете?