MAKC MAX - Взгляд василиска

"Хорошо хоть не прэсто5 ..." - Организм, положительно, творил, что хотел. Или это душа в разнос пошла?

#1 Шалтер (от немецкого die Schaltuhr) - таймер.

#2Оживлённым шагом (муз.)

#3Скорый темп (буквально: "весело") (муз.).

#4Быстро, живо, быстрее, чем алегро, медленнее, чем прэсто (муз.).

#5Быстро (муз.).

Илья вздохнул - и то, только потому, что был сейчас один и мог себе это позволить - и, покрутив сокрушенно головой, поехал, было, "домой", чтобы переодеться и принять душ. Но куда там. Пока выбрался из пробки на Невской перспективе и через Дворцовый мост - справа как раз раскинулся дворцовый комплекс кагана Петра Второго, который почти на четверть века перенес столицу в Петров - было уже без двадцати одиннадцать, и сердце не желало больше ждать. Еще немного, чувствовал Илья, и как бы в галоп не ударилось.

"Престиссимо6 ... - подумал он с каким-то даже удивлением. - Надо же, куда человека может завести любовь!"

"Любовь?" - Удивился Караваев, осознав, какое именно слово сейчас использовал.

- "А что если и так?" - Пожал он мысленно плечами и, не раздумывая больше о странностях души, погнал свой Майбах на Петроградскую сторону.

#6В высшей степени быстро (муз.).

4.

Все-таки у него хватило ума, чтобы купить по дороге букет алых роз, и благоразумия, чтобы тщательно провериться и предупредить по телефону им же самим поставленную охрану, а не ломиться без оглядки в домик на Песочной, аля "прыщавый въюнош", возомнивший себя дон Жуаном. Но и Зоя, оказывается, была той еще колдуньей.

Во-первых, она умудрилась появиться наверху лестницы, ведущей на второй этаж, ровно в тот момент, когда Караваев, практически бесшумно войдя в дом через черный ход, оказался у ее основания. И платье Зоя надела такое, как если бы знала, не только то, какие цветы он ей принесет, но и какой увидел ее во сне прошлой ночью. Вообще-то Илья сны видел редко, а запоминал их и того реже. Но прошлой ночью и увидел, и запомнил. Зоя выходила ему навстречу из какого-то богатого особняка - Караваев этот момент отметил даже во сне - и одета была в такое именно, короткое и открытое, платье из темно-пунцового шелка или какой-то другой подобной шелку ткани, которая, разумеется, как и положено в эротическом сне, туго, но не чрезмерно, обтягивала ее замечательно красивое тело, ничего не скрывая, даже отсутствия нижнего белья, но все, что следует, подчеркивая, так что у Ильи от этого зрелища дух захватило, даже во сне. А сейчас у него захватило дух наяву.

"Она что, действительно ...?"

Но мысли о нижнем белье, которое Зоя то ли действительно не надела, то ли такое уж оно было, что совсем исчезало из виду даже под тонкой и мягкой тканью, мысли эти разом вылетели из его головы, как только он увидел ее глаза. То, что они у Зои красивые - и их необычный разрез, и величина, и цвет, разумеется - Илья отметил еще в первую их встречу в Константинополе. Но, как ни странно, до сих пор гораздо сильнее привлекали его внимание губы Зои, движения которых уже пару раз буквально обрушивали его в состояние едва контролируемой страсти. Однако сейчас он увидел ее глаза, как будто впервые. И впечатление от этой глубокой синевы, которая, казалось, мгновенно и решительно поглотила его всего целиком, было настолько сильным, что Илье потребовалась вся его воля, чтобы улыбнуться ей так, как он хотел. Улыбнуться, протянуть цветы, и даже сказать довольно ровным голосом - во всяком случае, ему хотелось верить, что голос его не подвел - какую-то банальность, из тех, что, как он полагал, всегда говорят мужчины своим женщинам.

- Мне показалось, что эти розы хорошо подойдут к твоему платью, - сказал он, улыбнувшись. - Ты в нем выглядишь просто замечательно.

- Спасибо, - улыбнулась она в ответ и опустила лицо к раскрывшимся бутонам.

- Восхитительный запах, - она подняла глаза и он снова окунулся в эту бездонную синь.

- Я так ... - внезапно букет полетел в сторону, но раньше, чем Зоя успела качнуться к нему навстречу, Илья сам шагнул вперед и, обхватив ее плечи руками, прижал к себе.

- Я тоже ... - Но говорить дальше он уже не смог, потому что почувствовал на губах ее губы.

5.

Разговор вышел короткий, но существа дела это не меняло. Греч честно сказал, что торопится и задерживаться позже десяти не может. Однако история Реутова вышла довольно длинной, даже притом, что рассказывал он только о том, что, по его мнению, относилось к делу, опуская за ненадобностью всю "художественную литературу", которая в данном случае была избыточна, и Марику, по-видимому, вовсе не интересна. Слушал Греч, однако, внимательно и вопросы задавал по существу, совершенно избегая оценочных междометий, типа всех этих "ну, надо же!", "ух, ты!" и "вот же, б-дь!", которые обычно так легко слетают с языка "заинтересованных" собеседников. И, надо сказать, Реутов эту манеру Греча слушать, не перебивая, вполне оценил, а чуть позже и вспомнил, что таким, на самом деле, Марик всегда и был. Во всяком случае, тогда, на войне, именно таким.