Customer - КЛАДОИСКАТЕЛЬ

про Евгению Александровну, про Женю то есть. Подробнее не буду говорить, вы

и так знаете, что делать. Выполните?.. Не обманывайте, Павел… Паша. Не

подводи. Ты обещал. Жизнь – штука длинная, мало ли ещё что будет, пригодимся

друг другу. Паша, я проверю, слышишь? Надеюсь, что ты слово умеешь

держать. Всё, отбой».

27. 12. 10 г.

Москва

+

Владимир вошёл в Липовицы с началом сумерек. Маленькая деревня

показалась ему совершенно незнакомой. Домов, кажется, всего-то десятка два. Да

и не дома это, а дачи. Тут живут в основном летом, растят картошку и огурцы, а

зимой убегают в город. Где же тот дом? С какого края?

Прошло семь лет, но сколько всего приключилось за это время… Да и не

разглядывал Владимир деревню, уезжая отсюда тихим сентябрьским утром на

хлебной машине вместе с расхворавшейся Женей. Но дом помнил – маленький, низкий, невзрачный. Похоже, его больше нет.

Бабулька в нелепой розовой подростковой куртке и красном платке чистила

тропку от дома к дороге. Издали заметив незнакомца, замерла, опершись на

лопату.

– Здравствуйте, – улыбнулся ей Владимир. – Бог в помощь.

– Здравствуй, сынок, – просияла бабушка. – В гости приехал?

– Да, в гости. Не подскажете, где тут живет бабушка Кубакай?

– Да что ты, сынок! Вон кого вспомнил, Бакматовну. Померла давно уж, лет

пять или шесть… А ты кто ей? Вроде у неё одна только внучка.

– Я не родственник. У меня… Как бы это сказать… Дело в общем. Я собираю

сказки старые, поговорки, загадки.

– В институте, наверное, работаешь?

– Точно, в институте.

– Да, Бакматовна сказки разные знала. Заговаривала, если что болит. Теперь

внучка за неё. Все к ней ездят. Она тоже заговаривает. Только, сыночек, винцо

любит, вот беда. Ей со всей области детишек больных возят. Кому грыжу

заговорит, кому сыпь вылечит. А потом опять за вино…

– Простите, не подскажете, где её искать?

– А вон, на самом краю дом. Построились они с мужем. Только муж у неё

недавно пропал. Поехал на заработки – и поминай, как звали. Маша одна и

крутится теперь.

– Спасибо. С Новым годом вас!

– Будь здоров, сынок.

Бабулька долго ещё стояла, глядя вслед Владимиру, и приговаривала: «Или

муж Машин? Не похож… Высокий, красивый какой, вежливый. Таких-то сроду

тут и не было. Наверно, Бакматовны родственник».

На самом краю Липовиц, почти у леса, стоял новый кирпичный дом со

спутниковой тарелкой на боку. Около него была расчищена довольно большая

площадка для машин. Владимир догадался, что дорогу в Липовицы чистят для

приезжающих к местной целительнице.

Калитка оказалась открытой, во дворе дремал здоровенный лохматый рыжий

пёс. Он миролюбиво гавкнул, облизал протянутую руку. На стук в окно никто не

ответил. Владимир приоткрыл дверь терраски и громко спросил: «Есть кто

живой?» Прошёл, отворил вторую дверь, ведущую внутрь дома. Ещё раз позвал.

В дальней комнате кто-то прокашлялся и ответил: «Сегодня праздник, приёма

нет!»

– Я не на приём, я по делу, – Владимир уже стоял в прихожей и

осматривался. Обстановка не деревенская: хорошая мебель, ламинат на полу, светильники в каждом углу, арочные проёмы дверей.

Из одного проёма показалась высокая худая женщина, запахивающая на ходу

халат.

– Я же сказала, праздник, никого не принимаю, – сердито повторила она и

вдруг застыла, увидев Владимира.

– Извините, я только хотел спросить…

Женщина какое-то время молча смотрела на него и вдруг побледнела, закатила глаза и тяжело осела на пол. Владимир бросился к ней и едва успел

поймать её голову, чтобы не ударилась о стену.

– Что с вами? Вы слышите меня? Вам плохо?

Кажется, это был эпилептический припадок. Женщину колотила крупная

дрожь, руки и ноги судорожно били по ламинату, зубы скрипели, на губах

выступила пена. Владимир обхватил её за плечи и держал, чтобы не билась

головой об пол, но ничего другого предпринять не мог. Через пару минут

судороги сошли на нет, стиснутые зубы разжались. Владимир достал из кармана

носовой платок, вытер лицо женщины, поднял её и понёс в комнату. Осторожно

положил на диван, поправил распахнувшийся халат. Осмотрелся, нашёл плед, укутал её и сел рядом.

Это, несомненно, была та самая внучка Маша. Лицо почти европейское, только скулы чуть шире, чем полагается, и кожа чуть смуглее. Про пьянство, кажется, не соврала бабулька. В доме стоял тяжёлый запах перегара, табачного