Customer - Власть над водами пресными и солеными. Книга 2

— Тебе не надоело? — осведомляется Мореход, подставив лицо серым нитям дождя. На моем море Ид опять плохая погода.

— О чем ты?

— Ты изо всех сил стараешься убедить всех — и себя в первую очередь, — что никаких верхних миров не существует, что живем мы только здесь и только один раз. Выступаешь в роли сочинительницы и… тюремщицы для Викинга и для Геркулеса. Плетешь из своей жизни кокон вокруг их судеб. Таскаешь их за собой, не даешь размахнуться, решить вопрос не оралом, а мечом, как им привычнее… Скучный ты человек.

— Разве я их держу? И вообще — разве таких удержишь?

— Ты — удерживаешь. Викинга в домашнюю клушу превратила. Такую же, как ты сама. Не видишь, что ли, разницы между вами?

Я задумываюсь. Мореход, конечно, грубиян. И врун. То есть напрямую не соврет, ему даже на это прямоты не хватает, но самую ценную информацию тщательно замаскирует. И подаст в зашифрованном-перешифрованном виде. Поэтому над каждым его высказыванием я размышляю, как немцы над «Энигмой».

Конечно, разница очевидна.

Я — профессионально добрый человек. Не сказать, чтобы искренне добрый, но что профессионально добрый — это как минимум. Мои книги дают читателям развлечься и отвлечься от проблем. Хотя большинству по шее дать надо — тем и развлечь, и отвлечь. Чтоб не зацикливались на проблемах своих ненаглядных.

Викинг — убийца. Ей параметры человеческого тела важнее бездн человеческой души. Она отделяет одно от другого и заинтересована только в крепости уз тела и души. Ее равнодушие к людям так же профессионально, как и моя доброта. То есть если его не оплачивать, оно, может, и вовсе не всплывет.

В любом случае обе мы толком не знаем, каково это — быть собой. Слишком многого требуют от нас наши профессии.

У меня обширная семья. В принципе, у меня никого нет, кроме семьи. Мне в каждую минуту жизни хватало семейных радостей и проблем — настолько, что я даже не пыталась искать их на стороне. Так и не научилась жить вне семьи. Я всегда либо среди своей родни, либо в пустоте. Посторонние, пришлые люди меня пугают. Удивительно, что я сумела довериться Дракону…

У Викинга семьи нет и не было никогда. И, вероятно, не будет, даже если она своего Дубину усыновит. Для нее Геркулес с Кордейрой — обуза, от которой Викинг избавится, едва лишь представится случай. Может, скучать по ним станет, волноваться, как у них там дела, в тридевятом королевстве, но порог предназначенных ей апартаментов вряд ли переступит. Маетно ей в любящем окружении родных (или почти родных) людей. Она такой же внесемейный человек, как я — внутрисемейный.

Но и я, и она висим сейчас на ниточке над бездной нового и усиленно делаем вид, что нам ничего так, вполне тут, на ниточке, комфортно…

Единственное, что у нас общего — это Дракон. Вот только у Викинга все с ним в прошлом, а у меня — все в будущем! Но это значит… это значит, что Дракон попросту не может быть настоящим! Он сделан из «вещества того же, что наши сны» — из материи верхних миров. Из моего воображения. Я его придумала. Поэтому мне с ним так хорошо.

Я оборачиваюсь к Мореходу. Он стоит рядом и равнодушно глядит на плывущие за пеленой дождя острова. Мы не на его корабле. Мы на плавучем такси. Оно везет нас из аэропорта Марко Поло в палаццо Гварди. Всё совершенно настоящее — серая ледяная вода с едва заметным гниловатым душком, гигантские цапли подъемных кранов, пронзительная венецианская зима — и только мы не от мира сего. Сумасшедшая, погруженная в общение со своими глюками и двое ее собеседников.

— Этого просто не может быть, Мореход! — говорю я срывающимся голосом. — Его вижу не только я. Его Гера видел! С ним Соня переписывалась!

— А-а-а, додумалась! — благодушно посмеивается Мореход. Глаза у него при этом ледяные, холоднее водицы за бортом. — Если вспомнить встречу с Герой, то, кажется, никто ни с кем чаи не гонял, Гера тебя сразу в ванну повел, увидав, что тетенька того-с, накушамшись, аж на ногах не стоит…

— Дракон дал ему для меня визитку и таблетки!

— Визитку Гера мог взять со столика в прихожей. А кто ее туда положил? Да ты же и положила.

— А откуда Я ее взяла? Заказала в типографии в состоянии лунатизма?

Мореход лениво пожимает плечами:

— Мало ли откуда… Из почтового ящика. Со стойки в Гериной качалке. Мало ли народу под «азияцкими» псевдонимами открывает кружки обучения всему подряд, от айкидо до нинджитсу? Шлет рассылки, визитки, рекламки, прочий спам. Ну могла среди сотен уродливых бумажек затесаться одна стильная? Ты ж у нас эстетка! Зацепилась глазом, стала выдумывать, каков он — дракон в образе человеческом… И досочинялась до мнимого идеального любовника, до мужчины твоей жизни. О котором мечтает любая женщина, будь она хоть сто раз эротофобка. [1] Эротофобия — навязчивый страх, боязнь полового акта — прим. авт. — Мореход насмешливо кривит рот. — А визитка так и осталась валяться на видном месте. Гера ее и нашел.