Андрей Колганов - Жернова истории - часть 1

Растревоженный этими мыслями, я заснул не сразу, но все же заснул, потому что нервы были уже измотаны почти до предела.

Проснулся я с тревожным ощущением – почему не звонит будильник? Протерев глаза и бросив взгляд на тумбочку, обнаруживаю, что будильника там нет, а стоит он себе, как и вчера, на подоконнике, зато громкого тиканья от него уже не доносится. Да, что будильник аккуратно раз в день заводить надо, к этому еще предстоит заново привыкнуть. Ну ладно, у меня же еще и мозеровские часы есть. Подтягиваю их к себе за ремешок и в довольно ярком уже свете утра обнаруживаю, что их стрелки остановились на половине третьего. Вот раззява! И эти забыл завести!

Сколько же сейчас времени? Ё-моё! Небось, проспал! Мне же в наркомат, на работу!

Делать нечего – второпях собираюсь (и на этот раз решил одеться без претензий – пиджачок попроще, рубашка без галстука) и бегу на кухню. Пожевав на ходу хлеба с остатками колбасы, и нацедив из бидончика полстакана молока, уже немного отдававшего кислым запахом, но еще приемлемого на вкус, выскакиваю на улицу и быстрым шагом направляюсь к трамвайной остановке. С некоторым замедлением припомнив номер нужного мне трамвая (34-й), я, после нервного ожидания, его таки дождался, втиснулся на подножку, сунул кондуктору тысячную купюру за шесть трамвайных станций, и, в сопровождении нередких звонков вагоновожатого, пополз с ним к Волхонке и дальше, на Моховую и на Охотный ряд.

Мимо меня проплывала Москва – одновременно знакомая и незнакомая. Зелени в центре было явно больше, чем в мои времена. Вон, прямо за Музеем изящных искусств сколько деревьев! А ведь ныне тут плотная застройка… Ныне? Когда это – "ныне"? Ныне тут как раз деревца да кустики. А дома тут тесниться еще только будут, в том времени, из которого я выпал…

Трамвай миновал Боровицкий холм, оставил по правую руку здание Манежа, выполз на Манежную площадь и двинулся вдоль "Националя". Но впереди не было видно знакомых с детства зданий – ни тебе гостиницы "Москва", ни здания Совнаркома (затем Совета Министров, затем Госплана, затем Госдумы). А вот Дом Союзов был себе вполне на месте. Затем показалась обширная площадь, обрамленная вполне узнаваемыми зданиями – Большой театр, Малый театр, за ним – серая псевдоготическая громада магазина "Мюр и Мерелиз" (нынче именуемого ЦУМ), с противоположной стороны – гостиница "Метрополь". Сама же площадь с обеих сторон была довольно пустынной – знакомые по прошлой жизни скверы с фонтанами отсутствовали.

В трамвае стало чуть посвободнее. Заметив на руке довольно представительно одетого человека примерно моих лет наручные часы ("тоже, небось, на службу едет" — решил я), спросил у него время, перевел стрелки своих мозеровских часов и завел пружину. Если я и опаздывал, то не слишком – было примерно пять минут десятого. Но все-таки непорядок.

Трамвай покатил дальше, вдоль побеленной Китайгородской стены с башнями, крытыми зеленоватой черепицей, и на Лубянской площади вышел на кольцо. Дальше 34-й маршрут уходил на Мясницкую, и чтобы добраться до Ильинских ворот, надо было делать пересадку, либо преодолеть оставшееся расстояние пешком. Выбрав второй вариант, схожу на Лубянской площади и сворачиваю направо. Лубянская площадь сильно отличалась от привычного мне облика – не было ни монументального здания "Детского мира", ни станции метро, а на месте снесенного памятника Дзержинскому красовалось какое-то сооружение, вроде фонтана. Торопливо шагаю вдоль Политехнического музея, и, дойдя до угла, как раз напротив Ильинских ворот, перехожу улицу, оставляя за спиной памятник героям Плевны. Проскочив в Ильинские ворота в Китайгородской стене, уже вижу здание, занимаемое Наркомвнешторгом.

"Дурак!" — мелькнула у меня мысль, когда я снова глянул на часы, подходя к зданию наркомата. — "Надо было извозчика брать – быстрей бы доехал!".

Войдя в вестибюль наркомата, не задумываясь, поднимаюсь по лестнице и направляю стопы к своему кабинету. Память реципиента ведет меня безошибочно и через несколько минут я распахиваю дверь в приемную, где меня уже дожидается первый посетитель.

Это был сравнительно молодой русоволосый человек, с зачесанными назад волосами, в пиджаке из толстой ткани, с желтым портфелем (свиная кожа польской выделки – отметил мимоходом я) на коленях, нервно теребивший в руках светлую кепку.

— Здравствуйте… — нерешительно и с едва заметной нервной дрожью в голосе пробормотал он.