Никола Седнев - Матрица

— Вы будто были при этом, — пробормотал он, разрываясь взглядом между дорогой и моим личиком.

— Надо осторожнее подходить к выбору пассажиров, Вадик, — сказала я. — Более вдумчиво.

Вот сколько раз себе говорила: не стоит кудесничать на ходу — лучше, когда такси стоит на светофоре в ожидании зеленого. Он чуть в аварию не вляпался.

Визжали тормоза — наши и чужие, крыло встречной машины еле разминулось с нашим бампером, бетонная опора электропередач разъяренно мчалась на нас с явным намерением ударить, но в последний момент передумала и ускользнула куда-то вбок...

Когда мы прочно остановились и мир перестал круговертью мельтешить окрест нас, Вадик глядел на меня широко распахнутыми глазами, а нижняя его челюсть болталась примерно на уровне коробки передач.

— Откуда в-вы з-знаете, как меня з-зовут?.. — бедняга аж заикаться начал.

— Я же сказала, мысли читаю, Вадик. Поехали.

— Вы просто... откуда-то меня... обо мне... знаете...

— Нетушки, вижу впервые. Подумайте о своих женах.

— Не понял...

Я почесала ребро левой ладони:

— Ага, уже подумал. Первую жену звали Карина, вторую, с которой вы сейчас живете, — Даша. Правильно?

— Как это у вас получается?..

— Поехали, чего зря стоять. Не знаю, это у меня с детства.

Периодически испуганно посматривая на меня, он достал из бардачка картонку со своим фото и надписью «Бабаев Вадим», всунул ее в кронштейн с рамочкой, прикрепленный к торпедо между спидометром и часами, сказал: «Ну, вы даете», — и мы вновь поехали.

Минут через пять мы были у цирка. Я доставала из сумочки кошелек, раскрывала его, когда таксист Вадик спросил:

— А вот о чем я сейчас думаю?

— Брать с меня деньги или нет, — не колеблясь, ответила я и протянула ему купюру.

— Я решил не брать, — сказал он, улыбнувшись. — Когда еще в следующий раз посчастливится встретиться с волшебницей...

Отдельные грустные нотки в его голосе позволяли с большой долей вероятности предположить, что Даша оказалась не совсем волшебницей, а то и совсем не волшебницей.

— Спасибо, — сказала я, положила купюру назад в кошелек, достала платочек, придвинулась и чмокнула его в щеку. После этого аккуратно вытерла след от своей помады.

— А будущее вы умеете угадывать?

— Мы живем в эпоху узких специалистов. Если б я все умела — мне б цены не было. В базарный день, — уклончиво ответила я. — Раскрою вам на прощание, Вадик, один секрет. Я сотни раз в своей жизни ездила на такси, и ни разу с меня денег не взяли. Когда рассказываешь водителю, как зовут его, жену его, что он сейчас думает, например, о своем звере-начальнике, владельце таксопарка, предположим, Зурабе Шалвовиче...

— Да... — выдохнул он, — Зураб Шалвович... козел редкий... Как это у вас получается?..

— ...кто ж рискнет после этого, — продолжала я, — взимать денежку с колдуньи? Лучше ее задобрить, умаслить. На всякий случай, — тут я зловеще понизила голос до шепота, — а то еще превратит тебя в суслика. Или в таракана...

— Но... вы же меня не... не заколдуете?..

— Не бойся. Я добрая кудесница. Тем более плату за проезд с меня не взял. Импотенцию я тебе не наколдую, — сказала я, — этого ведь ты сейчас испугался больше всего, не так ли?

— Ма-ма... — жалобно пролепетал он.

Я не стала говорить, что вообще колдовать не умею — зачем разочаровывать человека относительно магических способностей? Народ хочет верить в чудеса. Что ему еще остается?..

Едва я успела выйти из такси, бритоголовый рванул с места так, будто за ним гнались наркоманы всего земного шара — каждый со своей персональной железной трубой и мандолиной.

Некоторое время я смотрела вслед улепетывающему со всех колес Вадику, а собственно, оттягивала то, что мне предстояло сделать. Наконец собралась с духом, сотворила полупируэт — носок одной ноги неспешно, даже вроде лениво прячется за подколенным сгибом другой и вдруг, неожиданно распрямляясь, совершает в воздухе мгновенный, словно бросок кобры, мощный и элегантный каллиграфический росчерк пуантом, разворачивая туловище в противоположную сторону — и оказалась лицом к цирку, фасад которого был развеселен гирляндами разноколерных флажков.

Перед входом на резиновом коврике распласталась влажная тряпка — я тщательно и долго вытирала об нее подошвы, задумавшись о чем-то своем, о девичьем, когда седенький, маленький и щуплый старичок-охранник, похожий на тролля, выглянув из будки, спросил:

— Вы к кому?

— А-а...— растерянно пропела я, но тут он сам же и пришел мне на помощь: