Никола Седнев - Матрица

— Где произойдет эта... дегустация меня? Прям здесь?

— Нет, у меня дома.

— А что скажет ваша жена?

— Она в отъезде.

Когда мы выходили из здания цирка, мне пришлось приостановиться в тамбуре — Званцев, шагавший первым, закупорил своим телом проход, поскольку решил тщательно вытереть подошвы о влажную тряпку, разостланную на резиновом коврике...

— Ч-черт! — сказал он вдруг с досадой, осознав бессмысленность этого занятия. — Рассеянный с улицы Бассейной! Я же на выходе, а не на входе! — и полуобернувшись ко мне, виновато добавил: — Как вижу тряпку на полу — начинаю машинально вытирать ноги... Воспитанность, переходящая границы разумного...

Мое первое впечатление от квартиры Званцева — это что-то очень знакомое, на что-то очень похожее, что-то смутно мне напоминающее. Я задумчиво и даже немного растерянно осматривалась.

Перевела взгляд на хозяина квартиры — Олег Сергеевич тоже как-то странно на меня взирал.

— Что ты так на меня смотришь? — спросила я.

Ни слова не говоря, он приобнял меня за предплечья и подвел к трюмо.

— Ты удивительно гармонируешь с моей квартирой, — пояснил он, когда я, не понимая, при чем тут зеркало — разве что-то в моем туалете не так, — недоуменно обернулась к нему.

И тут до меня дошло.

В подчеркнуто модерновом дизайне его квартиры господствовали четыре цвета. Черная кожаная мебель, белые стены, точнее, на белом фоне удивительно приятные по оттенкам лилово-малиновые и жемчужно-серые пятна прихотливой, фантазийной формы, порой вступающие в сложные переплетения, плюс вкрапления золотистого: золотистый паркет, золотистый кованый цветок в дамчато-серой вазе, золотистое бра, золотистые портьеры на окнах, сквозь соторые заглядывало солнце, само по себе, естественно, тоже золотистое.

Я была в черных джинсах, белой рубашке с прихотливыми лилово-малиновыми и жемчужно-серыми пятнами-аппликациями плюс вкрапления золотис-ого — полоски на рукавчиках, окантовка ворота, кокетка, золотой браслет-[асики и цепочка с кулоном на шее...

Я нашла такое положение, чтобы видеть в зеркале одновременно оба отра-кения: и рисунка на стене и аппликации на левой поле своей рубашки.

Теперь, когда эти две абстрактные картины оказались рядом, их сходство тало просто разительным.

Моя мама этот узор, мной придуманный, вырезанный из разных тканей и гашитый на рубашку, называет «встреча двух больных сороконожек, очень боль-ых». А однажды она определила: «Две весельные шлюпки, вид сверху».

На самом деле в отличие от родительницы я замышляла поэтический сю-:ет: лилия и мышка тянутся друг к другу ручонками-отростками. Некоторые з этих потеков-разведчиков уже успели не только встретиться с арьергардом ругой стороны, но и переплестись в радостном нежно-пепельном и лиловом шце, другие только начали движение, выжидая, обтекая, маневрируя, при-матриваясь-принюхиваясь издалека, осторожничая, а некоторые ручейки — о одному из каждого стана, сиреневого и мышиного — испугались сближения другим цветом и дезертировали вбок, к пуговицам, ломая строй собратьев шлевидными на конце потеками.

А если стать к зеркалу спиной — нет, надо еще боковушку трельяжа поверить по оси, вот так — то можно, обернувшись через собственное плечо, увидеть рядышком совмещенными в иллюзорно едином пространстве композицию на спинке моей рубашки и точно такую же картинку — на стене комнаты Званцева: зайчик пушистенький пьет малиновое вино.

— Здорово! — сказала я. — Какое интересное совпадение! Такое впечатление, что один и тот же дизайнер оформлял и твою квартиру и мой прикид...

— Нет, все здесь делал я сам. И эскизы и всё-всё-всё. Я, знаешь, люблю работать руками. Это мое любимое сочетание цветов.

— Мое тоже, — я хотела рассказать ему, что рубашку шила сама и аппликации на ней тоже моих рук дело, собиралась спросить, а что он видит в этих картинах, что он думал, когда их рисовал, но в это время он решил пропальпи-ровать мои груди, и я сказала лишь: — Ты любишь работать руками... это видно. Ну, не все же сразу... — и выскользнула из его объятий, сгладив свои слова улыбкой.

— Присаживайся, — сказал он. — Давай-ка выпьем за знакомство. — Он достал из бара бутылку и сообщил, разливая по бокалам: — Не подделка. Настоящий французский коньяк. Сам в Париже покупал.

Он вышел на кухню, там щелкнула при открывании, затем утробно чпокнула при закрывании дверца холодильника, и Званцев вернулся с двумя запотевшими бутылками пепси-колы.