Монахиня N: Рифмуется с радостью

«Лечиться в шестьдесят лет! – возмущается Дорн в «Чайке» Чехова. – «И в шестьдесят лет жить хочется», – оправдывается Сорин. – «Лечиться в шестьдесят лет, жалеть, что в молодости мало наслаждался, это, извините, легкомыслие» – заключает доктор. Видимо, большинство населения планеты разделяет подобное легкомыслие: в 1900 году только один человек из ста доживал до 60, а теперь этот рубеж пересекает один из десяти; процент пожилых, старше 65, на планете всё увеличивается; правда, не только благодаря успехам медицины и улучшению пресловутого качества жизни , но и за счет снижения рождаемости в странах европейской цивилизации.

М. Жванецкий в 1966 году троекратно прокричал в дневнике: «я не хочу быть стариком!»; а в марте 2009 написал: «О Господи! Прости!.. я бы не сел в автомобиль, я б сына не увидел, не посадил бы за стол сто человек… я бы прохладу летом не включил, не знал компьютера. И не узнал свободы… я не прочел бы Оруэлла, Ницше, Пруста… себя бы не прочел… Что делать? За продолжение жизни мы платим старостью…».

Многие только на склоне лет узнают материальный достаток; у нас провинциальные старушки даже в период массовых причитаний о кризисе, инфляции и дороговизне, уверяли: «мы никогда так хорошо не жили!»; пенсии невелики, но они есть и понемногу растут, потом, картошка, овощи свои, да можно заработать, продать цветы, укропчик с огорода. Наши женщины, оставив позади девичьи глупости, перестрадав и помучившись, накапливают такой запас прочности и силы, что именно старость, когда всё наконец просто и ясно, становится для них источником покоя и душевного комфорта. «В России надо жить долго!» – часто повторяют эту фразу, в разных контекстах, но смысл один: интересно, не скучно у нас, можно дожить до всего, вплоть до совсем неожиданного, как например крушение коммунизма.

Ну, разумеется, нет в мире совершенства: в молодости путешествия лимитировались железным занавесом, потом безденежьем, а теперь запрещают болячки. Раньше только в иностранных книжках читали об изысканных деликатесах; теперь же вот они, впридачу к шикарным напиткам, ан ни выпить, ни закусить, потому что бунтует у кого подагра, у кого гипертония, у кого печень, у кого поджелудочная.

Короче, если считать, что счастье заключено в крепком здоровье, материальном благополучии и сексуальных приключениях, старость действительно ужасна. Взять хоть пословицы, так сказать, крупицы народной мудрости:

Старость не радость, а пришибить некому.

Старость – увечье, старость – неволя, от старости могила лечит.

Старого учить что мертвого лечить.

Старые дураки глупее молодых.

Век дожил – ума не нажил.

Борода уму не замена.

Седина в бороду, бес в ребро.

В старой кости сугреву нет.

Однако есть и другие, более, так сказать, позитивного направления:

Старый ворон мимо не каркнет.

Старого воробья на мякине не проведешь.

Стар да умен – два угодья в нём.

В чем молод похвалится, в том стар покается.

У Даля: молодость не без глупости, старость не без дурости.

От старых дураков молодым дуракам житья нет.

Кабы снова на свет родиться, знал бы, как состариться.

В сущности, о старости никто достоверно ничего не знает, прежде всего потому, что она у каждого своя. С ап­ломбом заявляют, например: «старость – отсутствие желаний» или, еще пошлее, «трагедия старости не в том, что стареешь, а в том что душой остаешься молодым»; в чем, собственно, трагедия, если душа молода; разве в утрате телесных возможностей для осуществления соответствующих желаний? Так ведь перспектива развития как раз и указывает: пора подумать о душе! «Человек жил и дожил до старости: сюжет интересный, даже фантастический; в самом деле, в том, чтобы дожить до старости, есть фантастика – ведь я мог и не дожить, не правда ли?» – писал Ю. Олеша.

Правда, ведь умирают и младенцы; святитель Григорий Нисский продолжительность земного пребывания человека объясняет действием Промысла: если человек восприимчив к божественной благодати, он стремится ко благу и совершенствуется, духовно взрослеет; но рождаются на свет и слабые, не способные противостоять соблазнам мира; Господь, предвидя их будущее, попускает им умереть в детстве или отрочестве, чтобы не усовершиться во зле и чистыми взойти на Небо.

Старость у всех разная, как и молодость; часто цитируют тургеневское: «вошел старик лет пятидесяти»; у него же Лаврецкого называют стариком в 43 года. Великий князь Константин (1779 – 1831), брат императора Николая I, в 46 лет жаловался «стар уже стал, дряхл», но ведь и умер в 52; а Гоголь (1809 – 1852), чей век оказался еще короче, уже в 30 лет ощущал себя старым, находя в душе «пепел вместо пламени». Брат Ф.М. Достоевского пишет в книге воспоминаний: «мы с женой, ежели не совершенные старики, то люди уже очень пожилые: мне идет 51-й год и столько же моей жене»; он мимоходом упоминает и о знакомой даме «преклонных» 45 лет. Одна из партийных кличек 34-летнего Ленина – «старик»; быть старше 55 вождь считал худшим из пороков.