Неизв. - Заир

Это звучало так, словно мы с ней переживали важнейший исторический момент, но те, кто возвращался домой, видели только бездомных бездельников, заполняющих улицы Парижа и отпугивающих туристов, которые так славно пополняют городской бюджет. "Бедные матери, - думали прохожие, - с ума, наверно, сходят: произвели их на свет, а те совсем от рук отбились".

Я сам был таким когда-то в ту пору, когда движение хиппи пыталось показать свою силу - рок-концерты на стадионах, волосы до плеч, разноцветные джинсы, "пацифики", пальцы, растопыренные в виде буквы "V" и означающие "мир и любовь". Все кончилось тем, чего опасается Михаил, - они стали еще одним продуктом потребления, исчезли с лица земли, уничтожили своих идолов.

По улице шел одинокий прохожий. Юноша в коже приблизился к нему, протягивая руку. Он просил подаяния. Вместо того чтобы ускорить шаги и пробурчать что-то вроде "мелких нет", прохожий остановился, оглядел всю компанию и громко произнес:

- У меня долгов - примерно на сто тысяч из-за экономического положения в Европе, дома и непомерных расходов, в которые ввергает меня жена. Иными словами - мне хуже, чем вам, гораздо хуже! Дайте мне хоть одну монетку - уменьшить мой долг.

Лукреция - та девушка, которую Михаил называл своей возлюбленной, - протянула ему кредитку в пятьдесят евро.

- Купите себе немножко икры. Надо же как-то скрасить вашу убогую жизнь.

Прохожий как ни в чем не бывало взял деньги, поблагодарил и удалился. Пятьдесят евро! У этой итальянской девушки в кармане - пятьдесят евро. А они клянчат подаяние!

- Хватит торчать здесь, - сказал юнец в коже.

- А куда мы пойдем? - спросил Михаил. Поищем других. Север или юг?

"Запад", - решила Анастасия, которая, как я только что услышал, развивала свой дар.

***

Мы прошли мимо колокольни собора Сен-Жак, у которого много веков назад собирались паломники, отправляясь в Сантьяго-де-Компостела. Миновали Нотр-Дам, где встретили еще нескольких "новых варваров". Водку допили, и я купил еще две бутылки, хоть и не был уверен, что все мои спутники достигли совершеннолетия. Никто не сказал мне спасибо, восприняв угощение как должное.

Я отметил, что начинаю пьянеть и поглядываю на одну из вновь пришедших девиц с интересом. Все они галдели, пинали мусорные баки и не произносили ничего, решительно ничего интересного.

Мы перешли на другой берег Сены и остановились перед лентой, какими обычно огораживают место будущего строительства. Пришлось сойти на мостовую и вернуться на тротуар метров через пять.

- Не сняли, - сказал парень, присоединившийся к нам недавно.

- Что? - осведомился я.

- А это еще кто?

- Наш друг, - ответила Лукреция. - Ты, наверно, читал какую-нибудь из его книг.

Парень узнал меня, однако не проявил ни удивления, ни восторга - наоборот, спросил, не могу ли я дать ему денег, в чем было ему сейчас же отказано.

- Если хотите знать, зачем здесь эта лента, раскошеливайтесь. Всему на свете - своя цена, и вы это знаете лучше, чем кто-либо еще. А информация - один из самых дорогих продуктов.

Никто не пришел мне на помощь, и мне пришлось уплатить евро за ответ.

- Не сняли ленту. Это мы ее здесь привязали. Видите, здесь не идет никакой стройки - всего лишь дурацкий кусок бело-красного пластика, который запрещает проход по этому дурацкому тротуару. Однако никому и в голову не приходит спросить, зачем он тут: все послушно сходят на мостовую, рискуя попасть под машину, и через несколько шагов вновь поднимаются на тротуар. Кстати, я читал, что с вами случилась неприятность?

- Именно потому, что я шел по проезжей части.

- Ничего, в этих случаях люди удваивают внимание: это и подвигло нас на эту затею с лентой. Пусть знают, что происходит вокруг.

- Ничего подобного, - заметила девушка, которую я счел привлекательной. - Это всего лишь шутка. Придумано, чтобы посмеяться над людьми, которые подчиняются неизвестно чему. Бессмысленно, и не имеет значения, и никто не попадает под машину.

К ватаге присоединились новые члены - теперь их было одиннадцать и две немецкие овчарки. Теперь они уже не просили подаяния, потому что никто не решался приблизиться к банде дикарей, которым доставляло удовольствие пугать людей. Пить было нечего, и все поглядели на меня так, словно поить их входило в мои обязанности, и попросили купить еще водки. Я понял, что это мой "пропуск" в паломничество, и стал искать магазин.

Девушка, на которую я обратил внимание, - она годилась мне в дочери - перехватила мой взгляд и завела со мной разговор. Я знал, что это - всего лишь провокация, однако разговор поддержал. Нет, она ничего не стала рассказывать о себе, а спросила, знаю ли я, сколько котов и столбов изображено на заднем плане десятидолларовой купюры?