Неизв. - Заир

***

В назначенный час я начал подписывать свои книги, лишь на мгновенье встречаясь глазами с теми, кто протягивал мне свой экземпляр, но испытывая уважительную радость сообщника и единомышленника. Рукопожатия, письма, отзывы. Спустя полтора часа прошу дать мне десять минут передышки, и никто не выказывает недовольства, а мой издатель (по уже устоявшейся традиции) угощает шампанским всех, кто стоит в очереди за автографом. (Я пытался было распространить эту традицию и на другие страны, однако слышал в ответ, что французское шампанское очень дорого, так что приходилось ограничиваться стаканом минеральной воды, что, впрочем, тоже - знак внимания к ожидающим.)

Возвращаюсь за стол. Проходит два часа, но вопреки тому, что могли бы подумать наблюдающие за этой церемонией, я нисколько не устал, полон энергии и готов продолжать работу хоть всю ночь напролет. Но доступ в магазин прекращен, двери заперты, а внутри остается человек сорок, вот их уже тридцать... двадцать... одиннадцать... пять... четыре... три... два... - и наконец я встречаюсь глазами с последним.

- Я хотел дождаться конца. Мне надо вам кое-что передать.

Не знаю, что ответить. Издатели и книготорговцы ведут оживленный разговор, вскоре мы пойдем ужинать, пить после такой эмоциональной встряски, рассказывать о всяких забавных происшествиях, случившихся во время раздачи автографов.

Я никогда не видел этого человека, но знаю, кто это. Взяв у него экземпляр, пишу: "Михаилу - на добрую память".

Все это - молча. Боюсь спугнуть его - неосторожное слово, фраза, движение, и он скроется, исчезнет навсегда.

В долю секунды успеваю сообразить, что он - и только он - спасет меня от этого благословенного или проклятого наваждения, ибо этот человек - единственный, кто знает, где обретается ныне Заир, и я смогу наконец задать вопросы, которыми столько времени терзал себя.

- Хочу, чтобы вы знали: с нею все обстоит благополучно. И весьма вероятно, она прочла вашу книгу.

Мои спутники приближаются. Поздравляют меня, обнимают, говорят, что все прошло необыкновенно удачно. Теперь мы поужинаем, выпьем, отпразднуем успех, обменяемся впечатлениями.

- Я хочу пригласить вот этого читателя, - говорю я. - Он был в очереди последним, он будет представлять всех тех, кто был с нами здесь сегодня вечером.

- Не могу, - произносит он. - У меня встреча, которую нельзя отменить или перенести. - И, повернувшись ко мне, добавляет немного испуганно:

- Я всего лишь должен был передать вам кое-что.

- А что именно? - спрашивает кто-то из книготорговцев.

- Наш автор никогда никого не приглашает! - говорит мой издатель. - Воспользуйтесь приглашением! Едем ужинать!

- Благодарю, но по четвергам я занят. У меня встреча.

- В котором часу?

- Через два часа.

- И где она должна состояться?

- В одном армянском ресторане.

Мой водитель - армянин по национальности - уточняет, в каком именно, и сообщает, что это всего лишь в пятнадцати минутах езды от нашего ресторана. Все стремятся сделать мне приятное, полагая, что, если я приглашаю кого-то, он должен быть польщен и растроган, а все прочие дела отложить.

- Как вас зовут? - спрашивает Мари.

- Михаил.

- Михаил, - говорит она, и я вижу, что она все поняла. - Поедемте с нами хотя бы на часок: ресторан, в который мы собираемся, совсем рядом. Потом шофер отвезет вас, куда захотите. А можно поступить иначе - отменим наш заказ и все вместе поужинаем в армянском ресторане: тогда вам не надо будет торопиться.

Я не свожу глаз с этого человека. Он не особенно красив, но и вовсе не безобразен. Не высок, но и не приземист. Одет во все черное, просто и элегантно - а под элегантностью я понимаю полное отсутствие "лейблов".

Мари подхватывает Михаила под руку и ведет к выходу. В магазине еще осталась целая пачка книг для тех, кто не смог прийти, но я обещаю подписать эти экземпляры завтра. Ноги у меня дрожат, сердце бухает в груди, а нужно делать вид, что все обстоит прекрасно, что я всем доволен, что с интересом выслушиваю те или иные замечания. Мы пересекаем Елисейские поля, за Триумфальной аркой садится солнце, и я, сам не умея объяснить почему, понимаю - это знак, причем добрый знак.

Почему же мне так нужно поговорить с ним? Мои спутники - сотрудники издательства - о чем-то спрашивают меня, я отвечаю машинально, никто не замечает, что я - далеко отсюда и в толк никак не возьму, почему я окажусь за одним столом с человеком, которого должен бы ненави - деть. Потому что хочу знать, где находится Эстер? Потому что хочу отомстить этому юноше - такому растерянному, такому неуверенному в себе и однако же сумевшему разлучить меня с любимой женщиной? Потому что хочу доказать себе самому, что я лучше, гораздо лучше, чем он? Потому что хочу очаровать его, подчинить своей воле, чтобы он убедил Эстер вернуться?