Неизвестно - Яковлев А. Сумерки

За всей этой пляской невежества вокруг Пастернака, Сол­женицына, Сахарова и многих других достойнейших граж­дан нашей страны я наблюдал из Канады. Создавалось ощу­щение агонии власти. Во время многочисленных встреч на разных приемах я ловил то ли сочувствующие, то ли осуж­дающие взгляды, впрочем, может быть, это мне только каза­лось. В любом случае я чувствовал себя неловко, зябко, ста­рался сократить свои встречи до минимума.

Уже в путинские времена, я смотрел очередную серию вранья об Андропове. Приспособленцы, как всегда, из кожи лезут, чтобы перед властью выслужиться. Не сталинист, мол, Андропов, не палач, не персонаж пещерных времен, а «друг интеллигенции», то и дело спасавший ее от неприятностей. Я понимаю, что фильмы заказные, входят в программу отмы­вания кровавого прошлого, причем за деньги налогоплатель­щиков, но все равно мне жалко сценаристов, берущихся за это пошлое, мягко говоря, занятие. Гораздо честнее было бы зачитать злобные письма Андропова в Политбюро, требую­щие ужесточения мер против любого инакомыслия.

С началом Перестройки в духовную жизнь пришли новые надежды. Но репрессивная машина и идеология нетерпимос­ти упорно не сдавали своих позиций. Да и некоторые писа­тели, особенно те, что, кроме доносов, ничего писать были не в состоянии, не хотели (и до сих пор не хотят) расставаться с прошлым. В сталинско-андроповском заповеднике им было тепло и уютно.

Честно говоря, я был искренне убежден, что свобода пре­дельно сузит поле доносов, дрязг, разного рода разоблаче­ний, основанных на личных амбициях и зависти. До того, как попасть в Политбюро, я не знал, что немалая часть людей культуры и науки были агентами КГБ. Карательные службы умело использовали осведомительную сеть для того, чтобы держать в узде интеллигенцию. Некоторым из них даже раз­решалось высказывать какие-то «смелые» мысли, чтобы лег­че было проникнуть в среду инакомыслия.

Сегодня время другое, но завербованные ранее «мастера пера», работающие в жанре политического и прочего сыска, до сих пор продолжают разоблачать «агентов влияния», за­ниматься доносительством. Сегодняшние газетные или эфирные компроматные «сигналы» очень похожи на донесе­ния карательных служб прошлых времен, которые я читал и продолжаю читать в изобилии, занимаясь реабилитацией жертв политических репрессий.

Все смешалось в российском доме интеллигенции: некото­рые бывшие антисоветчики стали певцами советской власти, бывшие антикоммунисты — новокрещеными большевиками, а те, кто клеймил империю последними словами и с нетерпе­нием ждал ее краха, теперь превратились в певцов велико­державности. Есть и такие бывшие «инакомыслящие», кото­рые, устав, видимо, от свободы, ратуют за то, чтобы пристру­нить подраспустившийся народ и с этой целью вернуть силовым структурам печально известные функции по «наве­дению порядка».

Свобода слова и творчества набирала обороты, но КГБ, как и раньше, продолжал направлять в ЦК записки о враждебной деятельности интеллигенции, а также литера­турные «обзоры», разумеется, определенного содержания и подготовленные агентурой из писателей. В записке КГБ от июня 1986 года (уже шла перестройка) перечисляются фамилии многих известных писателей, которых якобы «об­рабатывают» иностранные разведки. Сообщается, что «Ры­баков, Светов, Солоухин, Окуджава, Искандер, Можаев, Рощин, Корнилов и другие находятся под пристальным вни­манием спецслужб противника». Упоминаются также Сол­женицын, Копелев, Максимов, Аксенов как «вражеские элементы». И снова, уже в XXI веке, повылезали из пещер звонари «нового курса», которые критиков власти относят к «пятой колонне».

Господи, какая же дикая система! И сколько же еще по­надобится времени, чтобы избавиться от дури. Прав великий Толстой: мы больны. Уже с весны 1918 года начинается открытый террор против всех религий, особенно против православия. Инициатором террора стал Ленин. Документы свидетельствуют, что свя­щеннослужители, монахи и монахини подвергались зверским расправам, их распинали на церковных вратах, скальпирова­ли, варили в котлах с кипящей смолой, причащали расплав­ленным свинцом, топили в прорубях. На один только 1918 год приходится 3000 расстрелов священнослужителей, а всего за время советской власти было убито этой властью более 300 тысяч служителей разных конфессий.

Уже на второй день после контрреволюционного перево­рота вновь провозглашенная власть изъяла все монастыр­ские и церковные земли. Вскорости запретили деятельность Поместного собора. Ленин потребовал «провести беспощад­ный террор против ... попов».