Неизвестно - Яковлев А. Сумерки

Счет нереализованного Перестройкой в экономической и социальной областях выглядит внушительно. Слишком часто откладывалось решение тех вопросов, которые необходимо было решать в любом случае: со свободным рынком или без него, в рамках широких реформ или помимо них, в контекс­те программы преобразований или вне всякой связи с такой программой. Например, провести глубокую дебюрократиза­цию социально-экономического комплекса. Необходимо и понимание того, что Перестройка постоянно наталкивалась на сопротивление глубоко эшелонированной структуры ста­рорежимных интересов.

Лично у меня не было сомнений, что Советский Союз как государственное образование обречен на кардинальное об­новление. Вопрос был в том, какой путь развития окажется наиболее вероятным и приемлемым. Наиболее рациональ­ным лично для меня представлялся эволюционный мирный путь образования добровольной конфедерации независимых государств. Путь неторопливый, взвешенный и продуманный во всех деталях. Но «Россия, — как писал Ф. Достоевский, — есть игра природы, а не ума». Мы, в России, всегда предпо­читали нестись галопом через кусты и канавы, а не ходить пешком по ровной дороге. И на сей раз случилось так, как случилось. Захлестнула националистическая жажда власти, национальные интересы обернулись националистической де­магогией. В результате вместо социального мира — конф­ликты, стремление кого-то бить, за что-то мстить. Сепара­тизм способен завести любое общество в тупики конфликтов всех со всеми. Это не путь национальной свободы, а путь глубокого раскола и противостояния.

На одном из собраний в Кремле выступил писатель Вален­тин Распутин. Достаточно резко он критиковал национализм на уровне республик. Но вывод сделал довольно неожидан­ный. Он бросил в зал риторический вопрос: а что, если Рос­сия выйдет из состава СССР? (Потом все произошло по Рас­путину. Россия первая объявила о своем суверенитете.) Одни зашумели, другие зааплодировали. Губительный русский на­ционализм упорно продолжал свою линию на раскол страны, о чем я писал еще в ноябре 1972 года в статье «Против анти­историзма». Сегодня национализм разделся до вызывающей наготы. Теперь он называет себя патриотизмом, замешанном на национал-социализме, то есть нацизме.

Несомненно и то, что нами не были оценены в полной ме­ре ни степень, ни глубина общественной зашоренности иде­ологическим фундаментализмом. Лишь для немногих людей он был интеллектуальной пустышкой, но в политическом от­ношении — инструкцией для нищих. Для значительной час­ти людей он был завязан на вере в лучшую судьбу — свою и детей своих.

По существу, в сфере хозяйствования, отношений собст­венности, товарно-денежных отношений был необходим кардинальный поворот. Но Перестройка не сумела создать систему поддержки и защиты всех тех, кто готов был идти ее путем. И фермер, и ремесленник, и предприниматель, и арендатор — все они до сих пор в положении, когда прихо­дится преодолевать неимоверные трудности, создаваемые чиновничеством, тоскующим по старым временам. Государ­ственно-монополистическая милитаризованная система со­противлялась реформам каждой своей клеткой.

Почему так получилось? Да потому, что высшие структу­ры управления оставались старыми и видели проблемы по-старому. Частичные реформы не в состоянии были изме­нить природу и характер строя в целом, изменить структуры, созданные для воплощения произвольных социально-эконо­мических схем. И то, что воспринимается сегодня как про­счеты (а это так и было), во многом предопределялось внут­ренней противоречивостью реформаторства, ставившего сво­ей целью изменить к лучшему органически порочное. За мятежами и саботажем последних лет стоят не только кадро­вые ошибки. За ними — бунт бесчеловечной системы, вос­ставшей против попыток ее очеловечивания.

Именно в это время сформировалась достаточно двусмыс­ленная обстановка. Общий курс — на реформацию; практи­ческие дела аппаратов — на реставрацию. Это привело к «экономическому мятежу» осенью 1990 года, когда усилиями старых структур была загублена программа «500 дней», да­вавшая реальную возможность выхода из тупика. Прошлое одержало победу, что окончательно подвигло руководство КПСС, силовые структуры к мятежу в августе 1991 года, но теперь уже политическому.

Тактические просчеты очевидны, но были и объективные причины, о которых я уже упоминал. Десятилетиями чугун, уголь, сталь, нефть имели приоритет перед питанием, жиль­ем, больницами, школами, сферой услуг. Утверждение, что «так нужно было», — ложь. Цена индустриализации вкупе с рефеодальным управлением была катастрофически высокой, потери — и людские, и материальные — огромными. Страна получала сотни миллиардов долларов от продажи нефти. Им­портом товаров и продовольствия на эти суммы было купле­но право элиты работать спустя рукава. Покупалось за рубе­жом все подряд, от канцелярских скрепок до заводского обо­рудования, значительная часть которого гнила на заводских свалках.