Неизвестно - Яковлев А. Сумерки

Решающее звено в эволюции перестроечных представле­ний — гласность. Она оказалась объектом самых ожесточен­ных атак со стороны партийно-государственного аппарата, который не хотел ни объективной информации, ни общест­венного контроля. Общими усилиями выдающихся деятелей средств массовой информации — Егора Яковлева, Виталия Коротича, Олега Попцова, Владислава Старкова, Виталия Иг­натенко, Ивана Лаптева, Григория Бакланова, Отто Лациса, Александра Пумпянского, Альберта Беляева, Владислава Фронина, Павла Гусева, Сергея Баруздина, Михаила Комис­сара и многих других, гласность буквально продиралась сквозь нагромождения лжи и всякого рода спекуляций. Их деятельность сорвала ржавые запоры большевизма, выпус­тив правду из железной клетки на свободу.

Первоначально гласность задумывалась, по крайней мере, в моем представлении, не только в плане свободы печати, но и как ключ, открывающий двери для контроля деятельности государственных, партийных и общественных организаций. Я лично придавал этому особое значение. Осуществление та­кой задачи неизбежно взрывало систему бюрократической скрытности, которая выступала в качестве важнейшего ус­тоя режима. Гласность далеко продвинула идею демократии. В сознании людей постепенно выкристаллизовывалось пони­мание, что радикальных реформ требуют все стороны бытия.

Особым завоеванием Перестройки была свобода творче­ства. Раскрепощение таланта тоже шло с трудом, пробиваясь через бетонные завалы тупости и невежества чиновничест­ва, через мракобесие государственной идеологии, через глу­бокий духовный разлом, равно как и через групповщину в среде интеллигенции.

Теп ерь-то все смелые, а особенно храбрые говорят, что они всегда были свободными, писали и издавали, что хотели. Я же им отвечаю, что они и сейчас рабы, поскольку их «храб­рость на лестнице» питается комплексом обиды на собствен­ную трусость в прошлом. К сожалению, нас еще не озарило понимание, что беспамятство — верная дорога к повторению духовного рабства. Продолжающиеся наскоки чиновничест­ва, в том числе и высших столоначальников, на свободу слова и творчества тревожно сигналят о том, что свобода еще не стала безусловным стержнем нашего бытия.

Вернемся к противоречивому времени после XX съезда, которое во многом определило атмосферу Перестройки, равно как и сегодняшнюю жизнь. Экономисты давно вели разговор о том, что сверхцентрализованное планирование и управление обанкротились. Затрагивались, хотя и осторож­но, проблемы товарно-денежных отношений с точки зрения конкурентного рынка. У политологов наработки шли в соб­ственный стол. Идеологи продолжали привычную охрани­тельную практику, хотя споры вокруг проблемы десталини­зации постепенно взламывали стены идеологической мифо­логии.

Сталинизм выстроил своеобразную пирамиду власти. На вершине ее — вождь и его непосредственное окружение. На стыке с обществом — триумвират из партаппарата, хоз- аппарата и военно-промышленного комплекса с силовыми структурами. После смерти Сталина именно триумвират с его уже достаточно развитыми внутренними отношениями предотвратил приход к власти нового диктатора. На власт­ном пьедестале оказались четыре равновеликие фигуры — Маленков, Хрущев, Молотов, Берия. Был момент, когда пер­вую скрипку играл председатель правительства Маленков. Но мощному партаппарату это явно не понравилось, он за­нервничал. Доминирующие позиции снова и очень быстро отошли, в соответствии со сталинской доктриной власти, к партаппарату. Верх одержал Хрущев.

Но время неумолимо. В 70-х годах всевластие КПСС рез­ко пошло вниз, хотя внешний «декорум» и ритуалы продол­жали соблюдаться. Но ритуал — это лишь видимость веры, а вот ясно очерченная полярность слов и дел приобрела осо­бенно опасный характер. Контроль партаппарата быстро сла­бел, он все заметнее трансформировался в контроль ведом­ственных и местных интересов над самой партией, пошла в рост отраслевая и региональная мафиозность.

Перед Перестройкой и во время Перестройки все четче обозначались три течения и в самой КПСС: реформатор­ское, консервативно-модернизаторское и национал-болыпе- вистское.

Преступную роль в судьбе России играет национал-боль- шевизм, способный в кризисных условиях дать региональ­ным триумвиратам, там, где они возрождаются, и новое одеяние, и новую легитимацию, и новую ширму для прикры­тия агрессивного эгоизма интересов, унавоживая почву для национал-социализма.