Неизвестно - Яковлев А. Сумерки

Я свято верил и продолжаю верить, что свобода — един­ственный путь спасения России от гибели. Это в идеале. А на практике улетучивались романтические иллюзии относи­тельно политики и политиков. В те до боли памятные дни, дни горьких раздумий, тяжелых предчувствий, вынужденно­го полубезделья, в голову лезли разного рода воспоминания, запоздалые вопросы к самому себе и к Михаилу Сергеевичу. Они были малоприятными, но помогали более реалистично оценивать факты из прошлого, те факты, которые раньше очень хотелось считать случайными. Факты и события, к ко­торым я в свое время отнесся политически легковесно, под­чиняясь сопливым эмоциям, а не интересам свободы страны. Я понимаю, что эти слова звучат слишком патетически, но это мои чувства и мои раздумья.

На практическую ногу встал вопрос об организации пар­тии или движения, которое могло бы в это критическое время составить конкуренцию КПСС. В случае нормального хода событий подобная реформаторская организация, я уверен, сумела бы на выборах отодвинуть верхушку аппарата КПСС в сторону от власти, сформировав правительство демократи­ческого большинства. Было подготовлено политическое заяв­ление, которое подписали Гавриил Попов, Эдуард Шевард­надзе, Станислав Шаталин, Аркадий Вольский, Иван Силаев, Николай Петраков, Александр Руцкой и другие. Я тоже под­писал это заявление. Мне же пришла в голову и мысль на­звать эту организацию Движением демократических реформ. До сих пор считаю, что Движение имело будущее. Но мятеж 1991 года погубил и это общесоюзное движение.

Мне надоело находиться в подвешенном состоянии. В конце июля 1991 года я подал Горбачеву заявление об от­ставке. Состоялся обстоятельный разговор. Мне трудно было расставаться с человеком, с которым вместе прошагали це­лую эпоху. Я пытался еще раз доказать Горбачеву неизбеж­ность надвигающегося мятежа. Он с этим не соглашался, возлагая все свои надежды на подписание Союзного догово­ра. Уговаривал остаться, но меня до сих пор не покидает впе­чатление, что я стал ему обузой.

Заговорщики, в свою очередь, а они начали организаци­онно группироваться еще в начале 1991 года, не хотели ви­деть меня рядом с Горбачевым в день «икс». Но как раз в су­ровые августовские дни 1991 года именно я оказался вместе с ним, хотя Михаил Сергеевич этого не понял и не оценил. Жаль, очень жаль.

Время с осени 1990 года вплоть до ввода танков в Москву в августе 1991 года отмечено крайней агрессивностью реван- шистско-болыпевистских сил. Выразилось это в остервене­лом наступлении на демократию, в организованной спец­службами травле всех тех, кто выступал против опасности военно-бюрократической диктатуры в стране. Чтобы понять, как это делалось, приведу лишь один пример.

В марте 1991 года состоялся митинг демократических сил против политики союзного правительства и в поддержку Ельцина. В сущности, это был митинг перед выборами Пре­зидента России. Прошу обратить внимание на секретное сообщение начальника оперативного отдела московской ми­лиции о действиях демонстрантов: «Мешая восстановлению движения автотранспорта, они выходили группами на про­езжую часть, умышленно подталкивая под движущийся транспорт детей и пожилых людей, останавливали автома­шины, в том числе «скорой медицинской помощи»».

Вот ведь какие они, демократы! Детей и стариков — под машины!

Особой ожесточенностью в борьбе с перестроечным кур­сом отличались армейские и флотские издания, которые пы­тались отравить солдат и офицеров ненавистью к демокра­тии. Их деятельность направлялась Главным политуправле­нием армии и флота. Нет нужды в цитатах и в перечислении авторов статей. Их можно найти в библиотеках. Со време­нем трубадуры ненависти будут названы, кликушествующие идеологи раскола общества, необольшевистские литератур­ные холопы-оруженосцы — тоже. Стенограммы съездов и пленумов писателей, республиканских, краевых и област­ных партийных комитетов будут, я надеюсь, опубликованы. Вспомним, что всех, кто не был согласен с «партийной лини­ей», стали именовать в партийной прессе «сбродом», «пере­вертышами», «негодяями», «предателями». В КПСС сфор­мировалась антиреформаторская коалиция, в которой объ­единились парт- и госбюрократия, военная элита, верхушка военно-промышленного комплекса и спецслужб. К сожале­нию, Горбачев не смог точно оценить обстановку, чтобы при­нять необходимые меры.

Явно активизировался Крючков. Он вел дело к тому, что­бы повторить в Москве вильнюсские события. В связи с этой опасностью 1 февраля 1991 года Верховный Совет Рос­сии принял постановление «О политическом положении в РСФСР». В нем, в частности, было написано: «Осудить слу­чаи противоправного вовлечения воинских подразделений и военизированных формирований в политические конфлик­ты... Установить, что введение на территории РСФСР мер, предусмотренных режимом чрезвычайного положения, без согласия Верховного Совета РСФСР, а в период между сес­сиями без согласия Президиума Верховного Совета РСФСР недопустимо».