Неизвестно - Яковлев А. Сумерки

«Я часто задумываюсь над феноменом Яковлева. Вчера и сегодня собирал мысли на этот счет. И вот к чему пришел.

Этот человек сделал сам себя — при самых неблагопри­ятных условиях на протяжении всей жизни. И стал не толь­ко значительным для своего времени, но и выработал в себе качества, которым предстоит стать типичными, если чело­вечество хочет сохраниться. Именно поэтому он оказался в центре событий на переходе эпох от цивилизованного вар­варства к гуманизму.

Есть, конечно, люди, которым наплевать, что о них дума­ют. Если они способные или, не дай Бог, случай возносит их — такие опасны. Если они посредственность — остают­ся в ничтожестве. Тот, кто растит себя для людей, не мо­жет быть безразличным к тому, как к нему относятся, даже если относятся плохо. В русском народе из глубины идет: «А что люди скажут!». Это, увы, источник уравнительской психологии, но одновременно и императив совести, по кото­рому и «выстроила» свой крестный путь русская интелли­генция.

Под этим знаком ты и «делал» себя — для людей: облаго­раживал природный ум, набирал образованность (теперь, по нашим временам, редкую), огранивал цельность и нравствен­ную дисциплину характера, обнажал нервы-рецепторы, чтоб раньше других и больше чувствовать, что происходит в на­роде и обществе. А обобщающим началом этих мучительных трудов над собой была и есть совесть.

Поэтому столь незауряден и обаятелен твой облик чело­века и политика, которого уважают (или вынуждены ува­жать) все и любят миллионы. 2 декабря 1991 года».

В одной из своих поздних книг Черняев пишет обо мне с раздражением, правда не только обо мне. Я так и не понял, что с ним случилось. Может быть, и я допустил какую-то не­ловкость. Впрочем, не буду гадать. Несмотря ни на что, про­должаю считать, что Анатолий Черняев — один из тех совре­менников Реформации России, который внес неоценимый вклад в разработку важнейших международных и внутрипо­литических концепций перехода общества в новое качество.

Итак, публикацией статьи в «Правде» закончился «малый мятеж» против Перестройки. В этой атмосфере начала выри­совываться своеобразная идеология, которую я бы назвал «социалистическим атеизмом». Она уходила от марксист­ско-ленинской догматической неорелигии, как бы возвра­щаясь к социалистической идее в ее изначальном, первород­ном смысле. Идейно-политический багаж «социалистическо­го атеизма» еще только начинал складываться. Подобный «атеизм» требовал знаний, профессионализма, эффектив­ности управления, не отдавая при этом предпочтения апри­ори ни авторитарным, ни демократическим его формам са­мим по себе. Он понимал неизбежность перехода к рынку, но был готов выслушивать и иные варианты, пытался поста­вить общественное сознание на рельсы реалистических оце­нок действительности. Иными словами, формировалась база для организационного оформления социал-демократическо- го движения.

Наиболее существенной частью Перестройки, изменив­шей саму сущность общественной жизни, является переход к парламентаризму. Членов Политбюро, секретарей ЦК, местных секретарей особенно волновал вопрос, как лучше избираться в парламент, чтобы сохранить свое положение.

Большинство высказывалось за квоты для общественных ор­ганизаций. Михаил Горбачев долго колебался. Однажды у меня состоялся с ним долгий ночной разговор на эту тему. Он вслух взвешивал аргументы в пользу различных вариан­тов. Я предлагал, чтобы все члены Политбюро пошли на аль­тернативные выборы по округам. Он сказал, что провал на выборах любого члена ПБ не будет заслуженным, ведь все они голосовали за Перестройку и публично поддержали ее.

— Пусть все привыкают отвечать за себя, пусть едут по округам, доказывают свою необходимость быть в парламен­те — такова была моя точка зрения. В ходе разговора я пред­ложил себя в качестве возможной «жертвы» свободных вы­боров. Пойти на выборы по какому-нибудь округу, чтобы проверить отношение к политике Реформации. Михаил Сер­геевич отклонил и это предложение, сказав, что оно будет воспринято другими членами Политбюро как политический вызов.

На Пленуме ЦК КПСС 10 января 1989 года, когда выбира­ли «сотню» на первый съезд народных депутатов, я занял предпоследнее, 99-е место, получив 57 голосов «против». По­следним был Егор Лигачев. Против него голосовали 76 чело­век. Эта была очевидная реакция на «два крыла» в партии. Результатами голосования я был удовлетворен. Учитывая вы­сокий уровень реакционности пленума, я ожидал худшего итога. Неожиданностью для многих оказалось большое число голосов против Лигачева. Но следует, однако, сказать, что, будь в списке на два кандидата больше положенного, и Лига­чев, и я оказались бы за бортом депутатского корпуса.