Неизвестно - Яковлев А. Сумерки

И потекла жизнь в Канаде по рутинной колее — встречи, визиты, телеграммы и т. д. В феврале 1974 года я получил указание из Москвы встретить Леонида Брежнева в аэро­порту Гандер (Ньюфаундленд). Он летел на Кубу. Конечно, я волновался. Мне ведь так никто внятно и не сказал, за что же я был изгнан из страны.

Сам прилет начался с неприятного эпизода. Я был свиде­телем острой ссоры между руководителями «Аэрофлота» и крупным чиновником из КГБ. Аэрофлотовец обвинял пред­ставителей КГБ в том, что они заставили посадить самолет на нерасчищенную полосу (был тяжелый снегопад с пургой). Могла случиться катастрофа. Они долго ругались, так и не выяснив, по чьей вине это произошло, кто конкретно дал указание о посадке. Ко мне подошел министр иностранных дел Канады Джемисон и сказал, что катастрофа казалась не­избежной, что наземные канадские службы были в панике. Я до сих пор не знаю, было это обычным разгильдяйством или преднамеренной акцией.

Мне было любопытно, как Брежнев встретит меня. Прямо у трапа он обнял, расцеловал, потом взял под руку и спросил:

— Ну что будем делать?

— Вот еврейская делегация встречает вас, хотят погово­рить.

— Ни в коем случае, — вмешался представитель КГБ.

— А как посол считает? — спросил Леонид Ильич.

— Считаю, что надо подойти к ним.

— Тогда пошли! — И Брежнев энергично зашагал к груп­пе демонстрантов. Состоялась достаточно миролюбивая бе­седа. Брежнев был очень доволен. «Надо уметь разговари­вать с людьми», — ворчал он, ни к кому не обращаясь. Пору­чил мне взять у демонстрантов письменные просьбы и направить их в ЦК на его имя.

Когда через два часа двадцать минут я провожал Брежне­ва к самолету, он вдруг спросил меня:

— А что с тобой случилось?

— Ума не приложу, Леонид Ильич.

— А...а... а... Товарищи! — сказал Брежнев и как бы с до­садой махнул рукой. Брежнев играл и лицемерил. Я прорабо­тал в Канаде десять лет, день в день. Говорят, что однажды он вспомнил обо мне, ему понравилась моя телеграмма с под­робным рассказом об организации и принципах ведения в Канаде сельского хозяйства. Эту телеграмму ему прочитали в его резиденции Завидово дважды.

Кстати, по сельскому хозяйству за все 10 лет я получил всего один запрос из Центра, хотя чиновничьи делегации по этой проблеме приезжали почти каждый месяц. Что-то изу­чали, но в основном бегали по магазинам. Так вот поручение посольству было следующего содержания — выяснить науч­но обоснованные нормы кормления сельхозживотных. Я по­шел к министру сельского хозяйства Велану. Он долго не мог понять, о чем идет речь, спросил меня, а что такое «научно обоснованные нормы»? Потом позвонил на какую-то селек­ционную станцию и долго разговаривал с ее руководителем. Мнение специалистов: «Мы не научно кормим, а досыта. А вот о составе кормов мы можем дать подробнейшую ин­формацию».

Должен сказать, что, когда я вспоминаю канадские годы, у меня возникают к самому себе серьезные претензии. Я добросовестно занимался разной ерундой, напрасно тра­тил массу энергии и времени на сочинение всяких бумаг, просьб, записок — и все впустую. В Москве мало кто серьез­но относился к Канаде. Все было сосредоточено на США. Да и от меня больше всего требовали информации об американ­ском аспекте канадской жизни. Я слишком поздно понял, что многие мои телеграммы до верха не доходили, а оставались на уровне чиновничьего аппарата. И просьбы, и письма. А если что-то удавалось сделать, то только во время отпу­сков. И то пользуясь старыми связями.

В первые месяцы всяких переживаний меня особенно поддерживало то, что большинство товарищей, которых я считал друзьями, оказались действительно друзьями. Во вре­мя моих отпусков они не боялись встречаться со мной, в том числе и работники ЦК, хотя понимали, что для них могут быть и какие-то осложнения. Тем более что кагэбизация страны шла заметными темпами.

Мне хочется назвать эти имена: Георгий Арбатов, Григо­рий Бакланов, Наиль Биккенин, Валентин Зорин, Игорь Чер- ноуцан, Константин Зародов, Альберт Беляев, Николай Шишлин, Сергей Лапин, Борис Панкин, Марк Михайлов, Лео­нид Замятин, Борис Стукалин, Николай Иноземцев и многие, многие другие. Работники издательств предлагали книги для посольской библиотеки. Для посольства стало событием, когда Леонид Максаков, заместитель председателя телера­диокомитета, привез мне в Канаду сериал «Семнадцать мгно­вений весны». Вечерами колонисты крутили эти фильмы чуть не каждую неделю. Многие из моих друзей по пути из США заезжали в Канаду на два-три дня и рассказывали, что творится дома. У меня побывали Николай Иноземцев, Расул Гамзатов, Олег Табаков, Юрий Арбатов, Анатолий Тарасов, Николай Озеров, Евгений Евтушенко, Борис Панкин, Зоя Бо­гуславская, Михаил Таль и многие другие друзья. Я был в курсе московских настроений, надежд и тревог.