Неизвестно - Яковлев А. Сумерки

Маршал обращается в ЦК с новым письмом, в очередной раз описывает все, что он пережил за годы после октябрь­ского пленума ЦК 1957 года. Просит отменить решение, на­вязанное, как пишет Жуков, Хрущевым.

И на сей раз он не получил ответа.

В то время Жуков особенно активно работал над мему­арами. В ноябре 1966 года он вновь обращается в ЦК — к Брежневу и Косыгину. Пишет, что его угнетает продолжаю­щаяся дискриминация, а также о том, что, поскольку 2 дека­бря у него юбилей, он просит накануне своего 70-летия и в дни 25-летия разгрома германских войск под Москвой еще раз поставить вопрос в ЦК о более справедливом к нему от­ношении.

И снова стена молчания.

Тот факт, что Жуков готовит мемуары, беспокоил многих, особенно высших военных, да и политиков тоже. Высшие военачальники боялись личных оценок со стороны маршала. Тема мемуаров стала обрастать разными домыслами. Бреж­нев не торопился высказывать свою точку зрения, выжидал, хотел быть уверенным, что Жуков не расскажет о его, Бреж­нева, поведении на пленуме 1957 года, когда мордовали мар­шала, а также не напомнит о выдуманных подхалимами во­енных заслугах этого руководителя государства. Иными сло­вами, мемуары становились чуть ли не главным вопросом в этом политическом серпентарии.

Многоопытный, искушенный в византийстве Андрей Гро­мыко в начале июня 1968 года рассылает по Президиуму ЦК запись беседы секретаря посольства СССР в Великобрита­нии с издателем Флегоном. Речь шла о мемуарах Жукова. Флегон заявил, что располагает копией мемуаров и намерен ее продать какому-нибудь издательству. Возможно, сказал Флегон, рукопись купят в США за миллион долларов.

Дипломат ответил Флегону в том плане, что Жуков — за­служенный военный и государственный деятель, но сейчас он стар, здоровье его пошатнулось, а поэтому публикация мему­аров, тайно вывезенных за рубеж, нанесет ему «непоправи­мый ущерб». Подобная публикация может нанести ущерб и «государственным интересам Советского Союза». Жуков — «это не какой-нибудь писатель Солженицын. Очень жаль ста­рого маршала». Но так или иначе беседа подтолкнула высшие власти к тому, чтобы опубликовать мемуары в Советском Союзе раньше, чем они появятся за рубежом. Как потом вы­яснилось, сам Жуков к утечке рукописи за рубеж отношения не имел.

20 июня 1968 года отделы ЦК, в том числе и Отдел пропа­ганды, где я работал в то время, по указанию свыше внесли предложение издать мемуары Жукова на русском и ино­странных языках. В нашей записке сообщалось, что Жуков представил мемуары в издательство АПН еще в 1966 году. Тогда же было поручено редакционной группе совместно с автором внести в рукопись необходимые исправления и до­полнения. При доработке основное внимание требовалось уделить «устранению субъективных оценок наиболее важ­ных событий Великой Отечественной войны».

К этой записке мы приложили отзыв руководителей Мин­обороны — Гречко, Якубовского, Захарова, Епишева. Наряду с комплиментами в адрес Жукова начальники Минобороны писали, что мемуары нуждаются в существенной доработке, поскольку, по их мнению, автор проводит мысль, что полити­ческое руководство страны, проявив недальновидность, до­пустило ошибки в укреплении обороны СССР. Военачальни­ки утверждали, что:

«Некоторые оценки предвоенного периода, данные в мему­арах, серьезно противоречат исторической действительнос­ти, принижают огромную работу партии и правительства по повышению военного могущества СССР, в неверном свете рисуют причины наших неудач в первый период Великой Отечественной войны. У автора получается, что эти при­чины кроются, прежде всего, в ошибках и просчетах полити­ческого руководства, которое якобы не приняло необходимых мер для подготовки наших вооруженных сил к отражению гитлеровской агрессии. Объективные же обстоятельства, определившие временное преимущество немецко-фашист­ских войск, упоминаются в рукописи вскользь».

Рецензенты жаловались, что Сталин, дескать, в некоторых случаях изображен Жуковым недостаточно осведомленным в военных вопросах, не знающим основных законов опера- тивно-стратегического искусства. Иными словами, историки, политики, военные — все наперебой учили Жукова, что и как должен он вспоминать, о чем и каким образом размыш­лять. Тогда подобные поучения не считались ни дикими, ни странными. Но поскольку отзывы военных не исключали возможность публикации мемуаров после их доработки, мы и приложили их к нашей записке. Наше предложение об­суждалось на высшем уровне. Было высказано требование добавить главу о роли политработников в армии. Однако ав­тор наотрез отказался писать такую главу. Уговоры не помо­гали. Сообщили об этом наверх — реакции никакой. Не хо­чет — и не надо. Беда невелика. Публикации мемуаров без этой главы быть не должно. Причина простая: Брежнев во время войны служил политработником. Ему хотелось ласко­вых слов о себе, любимом.