Неизвестно - Яковлев А. Сумерки

К сожалению, инерция мировой политики и ее силовая детерминанта требовали от СССР и США катастрофического решения, то есть помериться силами. Видимо, так бы оно и случилось, если бы в разговор двух мировых гигантов не вмешалось ядерное оружие. В новых условиях в отношениях СССР — США начались три взаимосвязанных, параллельно развивающихся процесса: с одной стороны, разработка средств прямого нанесения ущерба друг другу, с другой — перманентная взаимная проверка соотношения сил и воль через различные виды опосредованного противоборства, наиболее ярким проявлением чего стали конфликты в «третьем мире», и наконец — поиск возможностей, исклю­чающих мировую катастрофу.

В этом, на мой взгляд, и заключался противоречивый ха­рактер «холодной войны», которую можно определить как неизбежность силового противоборства, однако новые сред­ства материализации силы вели к взаимному и полному уничтожению сторон, что делало ядерное противоборство бессмысленным. Кубинский ракетный кризис, в частности, показал, что даже обмен ядерными ударами, если бы он про­изошел, сам по себе не обеспечивал победу ни одной из сто­рон. Больше того, он привел бы к уничтожению США и СССР. Трагические последствия подобного предсказать прос­то невозможно.

Чем могла стать, но не стала «холодная война»? Если со­гласиться с тем определением истоков и сущности «холод­ной войны», какое я попытался сформулировать выше, то не­обходимо сделать вывод, что, пожалуй, впервые в истории причудами мирового развития было создано противостоя­ние, не имевшее практического разрешения, но и держав­шее в своих ядерных тисках обе стороны, как, впрочем, и весь мир. Обстановка кричала: «Думайте, черт побери! Ищи­те выход!» Надо признать, что и в том и в другом политики обеих сторон оказались несостоятельными. Вполне логично в этих условиях и то, что как советология в США, так и амери­канистика в СССР потерпели интеллектуальное банкротство.

Верно, что по следам кубинского кризиса еще с начала 60-х годов начались переговоры вначале по ограничению и за­прещению ядерных испытаний в трех средах, позднее — по ограничению и сокращению стратегических, а затем и обыч­ных вооружений. Все это было полезно, ставило какие-то пре­делы гонке вооружений, создавало в условиях опасной страте­гической игры хоть какую-то «технику безопасности».

Но одних этих мер было недостаточно. Тем более что, за­мыкая на себе заметные политические и интеллектуальные усилия, эти меры, их разработка и политическое оформле­ние отвлекали, к сожалению, обе стороны от более широкой постановки вопроса: куда и как движется вообще вся систе­ма международного взаимодействия.

Не следует забывать, что как западный мир, так и Россия, хотя и очень по-разному, но во многих отношениях — ре­лигиозном, идеологическом, экономическом, политическом, иных — являются своего рода протуберанцами еврохристи- анского направления мировой культуры и мирового разви­тия. И споры между демократией и тиранией, государством и личностью, капитализмом и социализмом, либерализмом и коммунизмом — все эти споры родились на европейской почве и уже отсюда распространились на все или почти на все общественные отношения современности. Поэтому и «холодная война» должна, на мой взгляд, рассматриваться не только в контексте международных отношений, но прежде всего в контексте исторической эволюции еврохристианско- го мира.

Полагаю, что главная причина взаимного ослепления (я имею в виду как СССР, так и США) — это нараставшая идеологическая нетерпимость в условиях смертельного про­тивостояния. Были, конечно, и экономические причины, но не решающие. Не рискуя впасть в слишком большое преуве­личение, скажу, что «холодная война» была также и совре­менным изданием воистину крестового похода, в котором схватились две крайности, порожденные в свое время евро­пейским развитием и благополучно пересаженные им за пределы Европы: либерализм в его американском варианте и коммунизм в варианте российском, то есть в ленинско-ста- линистском большевизме. Идеологические шоры побуждали любое отклонение от них рассматривать как ересь и доби­ваться полной победы над оппонентом. Кстати, инерция идеологической предвзятости дает о себе знать и сегодня, хо­тя открытие объединенного фронта борьбы с мировым тер­роризмом во многом создает иную обстановку, более близ­кую к реальной жизни.

Что нам дала «холодная война»? Мне кажется, она дала реальные доказательства, что даже самая острая конфронта­ция по самым серьезным проблемам необязательно должна перерастать в военные столкновения. «Холодная война», по­рожденные ею конфликты еще ближе подвинули нас к пони­манию, что абсолютное большинство проблем современного мира, особенно проблем, связанных с развитием, с переме­нами, с положением человека, в принципе не поддаются во- енно-силовым решениям. Это не значит, однако, что таким решениям отныне нет места в политике, напротив, именно сейчас более остро, чем раньше, и встали в повестку дня воп­росы миротворчества. Во-первых, признана неприемлемость применения силы для решения проблем межгосударствен­ных отношений. И во-вторых, началось значительно более глубокое осмысление тех условий, при которых применение силы оправдано, а также разработка практических механиз­мов и процедур международно-легитимного использования силы.